Тайна скарабея

Ванденберг Филипп

Никто в Абу-Симбел не знал этой истории, да и узнать не мог. Когда Хекмана спрашивали, почему он поехал в этот госпиталь, он всегда отвечал, что в поисках приключений. И это звучало вполне правдоподобно.

Между Георгом Хекманом и Геллой Хорнштайн пролегла невидимая пропасть, хотя они жили и работали рядом. Он никак не решался сказать о своих чувствах, а она держала его на расстоянии, всем своим видом показывая, что они не созданы друг для друга.

Когда она наконец повернулась и поставила

на стол две на скорую руку вымытые чашки, он испугался холодного блеска ее глаз.

– Мы могли бы замечательно работать в паре, – сказала Гелла, едва сдерживая улыбку, – если бы вы воспринимали меня лишь как специалиста. То, что я должна спать с начальством, в моем контракте не оговорено. И более чем уверена, что в вашем тоже нет такого пункта.

Слова попали точно в цель. Гелла превосходно умела отражать все его попытки сблизиться и переводила их в шутку Она выбила его из колеи – его, считавшего себя корифеем в общении с женщинами. И в первый раз ему в голову пришла мысль, что эта женщина так никогда и не повзрослеет.

Хекман растерянно помешивал кофе, не решаясь взглянуть в глаза Гелле, сидевшей всего лишь в метре от него Стук в дверь показался ему избавлением. Это был санитар, который спросил, может ли войти Кемаль – местный кузнец.

Хекман и рта раскрыть не успел, как посреди комнаты уже стоял лысый темнокожий плотный мужчина небольшого роста. Это, очевидно, и был Кемаль. Кузнец, не выпуская из рук корзинку, пытался объяснить на жуткой мешанине из арабского и английского, что слышал о несчастном случае с рабочим и он – единственный от Вади Хальфа до первого водопада, кто может помочь несчастному.

Хекман поднялся, подошел к Кемалю, взял его за руку и объяснил, что рабочий умер от остановки сердца – помощь больше не требуется.

Но кузнец упрямо не хотел в это верить. Он отрицательно покачал головой, потряс корзиной в воздухе и закричал, что рабочий не умер, электрический огонь просто парализовал его, и он единственный от Вади Хальфа до первого водопада, кто может ему помочь…

– Вы что, не слышали, что сказал доктор Хекман? – строго сказала Гелла, прервав это странное представление. – Мужчина умер, и даже вам не под силу его оживить.

Но Кемаль продолжал кричать низким голосом:

– Он не умер, не умер! Электрический огонь только парализовал сына Аллаха!

Доктор Хекман попытался взять ситуацию под контроль, но это ему не удалось. Он лишь привел доктора Хорнштайн в негодование, сказав кузнецу:

– Ну, тогда расскажите мне, как вы собираетесь вывести его из оцепенения.

Кузнец приподнял кустистые брови так, что они образовали два полукруга. Оценив важность момента, он снял с корзины грибообразную крышку.

Показалась плоская голова змеи, тело которой интенсивно

раскачивалось из стороны в сторону. Змея зашипела.

– Найа-Найа, – сказал Кемаль, и в его голосе явственно слышалась гордость.

Держа корзину левой рукой, он замахнулся на змею правой, растопырив пальцы. Она вдруг свернулась и исчезла в корзине.

– Найа боится Кемаля, – констатировал кузнец. – Найа сделает все, что Кемаль ей прикажет.

– И для чего вы принесли с собой эту Найу?

Кемаль удивленно таращил глаза.

– Найа оживит мертвого.

– И как же это произойдет? – ехидно произнес Хекман и скрестил руки на груди. Происходящее его явно заинтересовало.

Гелла заметила это и, фыркнув, сказала:

– Вы же не верите байкам этого шарлатана?

– Ш-ш-ш-ш! – Хекман приложил указательный палец к губам и указал глазами на корзину со змеей.

Но Кемаль с улыбкой покачал головой:

– Найа ничего не слышит. Все змеи глухие, а видят они хорошо.

– И каким же образом вы хотите вернуть мертвого к жизни? – повторил свой вопрос Хекман.

Кемаль запустил руку в корзину. Он явно не знал страха и, словно факир в цирке, вытащил рептилию наружу, ухватив ее прямо за голову. Змее, похоже, это не очень понравилось, и она широко раскрыла пасть, так что стала видна бледно-розовая глотка.

– Один укус Найи, – сказал Кемаль и как можно крепче сжал змею, – один укус – и змеиный яд вернет мертвого к жизни. Еще древние египтяне знали это.

Змея от столь немилосердного обращения так раскрыл челюсти, что они фактически образовали вертикальную линию. Гелла Хорнштайн пронзительно закричала, но больше от злости, нежели от страха:

– Вам же сказали, что мужчина мертв! Он умер, умер, понимаете вы? Ему уже не поможет никакой змеиный яд!

Но Кемаль не сделал и шага в направлении двери, а только развернул змею пастью в сторону ассистентки, чтобы та могла поближе рассмотреть ядовитые зубы и убедиться в правильности решения. Гелла закричала не своим голосом так, что Хекман вздрогнул:

– Хекман, да выведите же этого сумасшедшего отсюда!

Кузнец взглянул на доктора, словно спрашивая, должен ли он подчиниться приказанию.

– Вы же слышали, что сказала доктор Хорнштайн, – сказал Хекман. – Уходите. Поверьте мне: мужчина умер. Мы сделали все возможное.

Кемаль злобно взглянул на Геллу, все еще дрожавшую от волнения. Казалось, из ее темных глаз вот-вот посыпятся молнии. Кузнец, не сказав ни слова, раздраженно засунул змею в корзину, развернулся и вышел, оставив дверь открытой в знак того, что он презирает врачей.

Хекман закрыл дверь.

– Я думаю, – сказал он, – что теперь у вас в Абу-Симбел появился заклятый враг.