Тайна Солнечной принцессы - 4
Шрифт:
— Ага, — покорно согласились со мной и нежно поцеловали в кончик носа.
— И манипулятор.
— Само собой.
На этот раз порция ласки досталась левой щеке.
— Кукловод.
— Не спорю.
Правая щека тоже оказалась зацелована.
— Подлый обманщик.
— Мм-м, обманщик? Разве?
— А разве нет? — попыталась увернуться от очередного поцелуя. Не дали и с удвоенной силой зацеловали, на этот раз, уделив особое внимание губам, и больше всего досталось почему-то нижней, которую сначала прикусили, а потом облизали
— Вкусно? — язвительно спросила я, когда «экзекуция» прекратилась.
— Очень, — совершенно серьезно ответил этот… этот… невозможный тип, а в рыжих глазах бушевало веселое пламя.
Что меня еще больше разозлило, и я попыталась выбраться из под горячего, но ужасно тяжелого тела. Ничего у меня не вышло. Только силы зря потратила. В итоге я чуть не расплакалась от обиды и выпалила:
— Почему ты ничего мне не сказал?
— А что я мог сказать? — тоже перешел на серьезный тон Инар. — Прости, любимая, но твои родители тебе не родные, а ты сама дочь правящей семьи соседней страны?
— Что-то в этом роде.
— Ты должна была узнать это сама.
— Поэтому ты завершил слияние?
На этом вопросе Инар, или точнее мастер Хорст наконец отстранился, сел на кровати и потянул меня за собой.
— Да. Тогда у меня появилась надежда. Не пять лет, а вся жизнь. Разве я не имел на это права? После стольких лет глухого отчаяния украсть у судьбы немного счастья. Возможности прикасаться без препятствий, чувствовать мягкость твоей кожи. Она такая нежная, такая сладкая.
— Обманщик. Она огрубела за три дня в море, — прошептала я, заворожено наблюдая, как кончики его пальцев касаются моего лица, обводят контур губ, скулы, веки, спускаются к подбородку, ласкают тыльной стороной ладони шею. Все зажило. Удивительно, но сейчас на мне не было ни единого синяка, и чувствовала я себя распрекрасно.
— Я люблю тебя, моя глупая полукровка.
— Я тоже тебя люблю, мой невыносимый дэйв, — тихо прошептала в ответ.
А потом… потом был скандал. Я припомнила ему все: и ложь, и «маму», и то, что игнорировал меня два дня. Правда в последнем, как оказалось, была не его вина. Это ректор Лазариэль решил заняться нашим общим воспитанием. Инару перекрыли все доступы к зеркалам, Эвена выставили вон, а у тени все-таки оказался свой предел расстояния. Но мой изобретательный повелитель придумал иной, весьма своеобразный способ повидаться со мной. Впрочем, жаловаться глупо. Как там люди говорят — на безрыбье и… все такое.
Мне тоже досталась своя порция гневных упреков и за кольцо, и за побег, за ночь в комнате Экхара и даже за поцелуи с ним в коридоре. И как он вообще об этом узнал? Мамочка, что ли успела поведать? Кстати о мамочке?
— Ты ведь знаешь о нашей милой беседе?
— Наслышан.
— И… о тени тоже? — осторожничая, но все же спросила я.
Ответом стал похолодевший стальной взгляд и заходившие на лице Хорста желваки. Жуть. Все-таки лучше в лицо не смотреть. Меньше всего сейчас
— Я поговорю с ней об этом.
— Не надо. Мне кажется, она и сама очень сожалеет.
— Не та ситуация, чтобы проявлять благородство, — отрезал он. — Я не собираюсь за твою жизнь бороться еще и со своей семьей.
— Она не хотела.
— Это не обсуждается, Клементина. Я ценю, что ты не держишь на нее зла, но никому, даже своей матери я не позволю так с тобой обращаться.
— Это очень похоже на то, что я заставила тебя выбирать между ней и мной.
— Никакого выбора, — чуть крепче, чем это было необходимо, обнял он меня, закутанную его же стараниями в одеяло. — Его у меня с самого начала не было, а ты… оказалась слишком упрямой, чтобы сделать иной.
— А вот это похоже на упрек, — фыркнула я, когда меня поцеловали в шею.
— Я давал шанс. Теперь поздно.
— Контракт доказывает обратное.
— Мы поговорим о контракте, когда ты вернешься в Дарранат, — услышала строгий ответ.
— А что не так с контрактом? — нахмурилась я. — Ты опять от меня что-то скрываешь и плетешь интриги?
— Разумеется. Как и ты не выполняешь свои обещания. И в отличие от тебя, мне не нужен был пульсар, чтобы увидеть, в каком состоянии ты была.
— Это все связь, — надувшись, пробурчала я.
— Связь не вызывает ожогов и синяков.
— Но она ослабляет. И мне холодно и плохо без тебя.
— А мне холодно без тебя.
Ну, вот как на него злиться, когда он так смотрит с нежностью, затаенной болью и вполне откровенной страстью. И все это почти одновременно.
— А что касается мамы, мы не станем ее неволить. Если она захочет поучаствовать в жизни наших детей, я не стану препятствовать, а если нет… что ж, думаю, у нас найдется достаточно нянек, чтобы ни ты, ни наши дети не чувствовали себя обделенными.
— Нянек? Дети? — удивленно воззрилась я на своего немного разошедшегося в праведном гневе дэйва. — Когда это мы успели перескочить с темы брака на тему детей?
— Я хочу наследников, — безапелляционно заявили мне в ответ.
— Даже если они будут полукровками? — с тревогой спросила я.
— Если они будут нашими, то мне не важно, даже если они родятся людьми.
— Но другим это будет важно. Посмотри на Тею. Сколько ей всего пришлось пережить и только потому, что она не дэйва. Я не хочу, чтобы также было с нашими детьми.
— Не будет.
— Обещаешь?
— Обещаю, — с ледяной уверенностью ответил он, и я поняла, что он весь Западный мир перевернет, а обещание выполнит.
Инар разбудил меня перед рассветом. Ему пора было уходить, а я совершенно бесстыдно оккупировала его руку и грудь, на которой меня сморил сон. Когда он поднялся, собирая разбросанную одежду, я отвернулась, чувствуя себя какой-то извращенкой. Голый профессор Хорст — не тот образ, который мне хотелось бы запомнить об этой ночи.