Тайна старинной усадьбы
Шрифт:
— В точку! Еще я нашла два письма, дат там не было указано, но одно написал уездный врач, своему коллеге в столицу, второе, юная девица после свадьбы, подруге.
— Ты их прочитала?
— Нет, почерки ужасно неразборчивые, а время поджимало. Давай так, я займусь письмом девицы, ты врача, потом перескажем друг другу. Сейчас, распечатаю!
— Идет! — кивнул Ник, забрал листки распечатки с письмом врача и откинувшись на спинку стула, приступил к чтению.
Я придвинула ручку и тетрадь, мне было проще сразу переписать письмо своим почерком. В комнате воцарилось молчание, нарушаемое лишь гудением блока питания компьютера. Вчитываясь в старинное письмо, понемногу привыкла к речевым
— Все я закончил! — воскликнул Ник четверть часа спустя.
— Я тоже, — кивнула я. — Начинай первый.
— Хорошо, судя по всему, из имения, ночью, послали за врачом в ближайший город, тот приехал, но было уже слишком поздно, члены семьи и дворня, слегли с чумой. Доктор по приезде, смог лишь констатировать горькую истину и установить карантин, прекратив полное общение с деревенским людом, чтобы болезнь не пошла дальше. Пишет в самом конце письма, что местные, все равно были обозлены сверх всякой меры, и он боялся, как бы они не задумали неладного. Писал он это письмо своему учителю, с припиской, что не знает точно будет ли все еще жив, когда тот получит его письмо.
— Значит все-таки чума, — тихо прошептала, с грустью глядя на письмо в руке.
— А когда была эпидемия?
— В 1770, великая чума, остановили ее распространение в 1772.
— Но как они могли заразиться в 1789? Подожди, а трупы сжигали?
— По-всякому было, но людей чаще всего хоронили на отдельных кладбищах, которые потом закрывали. Строили новые бани, больницы, и понемногу эпидемия стихла. В этом письме, — я указала на листок. — Мария, пишет своей подруге, что свадьба прошла тихо, чуть больше недели назад, только вот она прихворнула немного, как и маменька, отец послал денника за доктором. Как могли заразиться не понятно, обычно заразу разносили крысы, клопы, мыши.
— Доктор приехал поздно и лишь поставил страшный диагноз, невеселая история, — Ник потер глаза и отчаянно зевнул. — К сожалению, в письме не указана дата, и конца нет, видимо последний листок потерялся. Но врач, пишет, что дорогу к имениям, местами, сковало за ночь льдом.
— Что может относиться и к осени и, к весне. Мария же пишет — в саду вызрели яблоки, новый сорт, отец хвалится нашим гостям при каждой встрече.
— Осень, безусловно. Давай заглянем в отчет полицмейстера, может повезти. Распечатай, все же и снова поделим.
— Распечатаю, конечно, вот часть смерти, насильственные и ненасильственные, просмотрим все. Эх выяснить бы их настоящие имена, а то ищем не пойми кого!
— Не переживай, где-нибудь да найдем! Одно выяснили — имя дочери, и остальные имена по бумагам узнаем. У нас еще большая часть архива не перерыта! Не могу сказать, что это непыльная работенка, но нас-то пылью не напугаешь!
— Оптимист ты, как я посмотрю! Непыльный мой!
— Ого, по-моему, ты проговорилась!
— Я не понимаю, о чем ты, я говорила об архиве! — показала Нику язык и уткнулась в отчеты обер-полицмейстера.
— Так, список происшествий, сословия натворивших всякого-разного, а вот и описания, пожары.
— Вот оно! — заорала я, Ник от неожиданности чуть не свалился со стула. — Пожары в имении Мавриных и молодых Веригиных. Причины не установлены. Все, ни слова больше.
— Какого числа пожары произошли? — нахмурился Ник, он взял со стола распечатку письма Марии.
— Двенадцатого октября 1789 года, — отчиталась я.
— Вот оно как! Интересно, когда они заболели? Жаль в письмах нет чисел… яблоки… Осень. Слушай, скорее всего пожар произошел, когда они уже болели чумой, и об этом писал врач, местные что-то неладное задумали, — он ткнул в письмо пальцем.
— Думаешь? Возможно,
— Да, это конечно же ничем не подтвержденное предположение, но представь, если народ испугался новой эпидемии и решили ее остановить в самом начале. Люди разные жили в деревне, многие своих близких потеряли в семидесятом году…
— И у кого-то сдали нервы? Теория вполне жизнеспособная, но не единственная, возможно, слуги тоже заболели, а пожаробезопасность в старых домах и так хромала на обе ноги. Свечи, камины, печи. Версия о поджогах наиболее реалистичная, не поспоришь. Или еще вариант, узнав о болезни, кто-то из домочадцев с ума сошел и решил покончить со всем сразу, не мучаясь? Странно, что о причине пожаров в отчете ничего не сказано — следствие ведется, дело не закрыто. О захоронении тел тоже ничего не написано, как и в метрической книге.
— Тоже вариант, если бы мне сообщили, что у меня чума, я бы тоже съехал с катушек, а вот с книгой совсем не понятно! Тела обнаружили или нет? Если да, то почему нет записи о смерти?
— Вопрос…– я задумчиво полистала отчет.
— Возможно не было на тот момент приходского священнослужителя? — Ник указал на распечатки.
— В деревнях вообще храма быть не могло, максимум часовня, а храм был в ближайшем городе, и священник оттуда же…
— Вот оно что…
— Ладно, с 1700 годом закончили до появления новых данных. Что там с 1842? Ты упоминал, что купец тоже в пожаре сгорел?
— Да, об этом мне и дед рассказывал. История старая и тоже странная. Не понятно, то ли он сам виноват, то ли помог кто!
Ник протянул мне распечатанную карту 1850 года, я с трудом разобрала, где что изображено на карте. Квадратики, линии, ни названий, ни нормальных обозначений.
— Карта более позднего времени, но усадьба еще сохранила свою территорию. Давай сравним со старой картой.
Мы положили карты рядом, на столе, сравнили территории старого имения и усадьбы купца.
— Он действительно выкупил имение и еще часть леса. Только по такой карте понять где находилось старое имение точно, не представляется возможным. Размахнулся мужик, — ухмыльнулся Ник. — Что о нем известно: купец первой гильдии, торговал пушниной, женился на молодой барышне, выкупил землю, начал строительство усадьбы, и вдруг от жадности приказал использовать для стройки развалины имения и склеп.
— Отличная характеристика, щедрые жесты на публику и мелочность и жадность втихую.
— Такое сплошь и рядом…
Я уткнулась в экран монитора, открыла браузер и набрала 1842 год, Россия.
— И не говори, еще что-то? Кстати, посмотри, нашла кое-что в сети: насчет пожаров, в те года архитекторов в России обязали нести ответственность за пожары в построенных ими зданиях. Такое решение было связано с тем, что 30 ноября 1831 года в Петербурге в Калинковской больнице произошёл опустошительный пожар из-за архитекторской ошибки: от оставления деревянного простенка между двумя печами в углах двух смежных комнат. Еще в Петербурге произошёл крупный пожар, уничтоживший около 250 домов, большое количество коров и лошадей. В огне погибло более 500 человек. Пожар начался в доме Сафроновых на Болотной улице между Свечным переулком и Разъезжей улицей. В этой части города стояли в основном деревянные дома: конюшни, навесы и сеновалы извозчичьих и ямских дворов. Это и предопределило огромный ущерб, причинённый огнём. Спустя несколько дней министр внутренних дел распорядился наложить запрет на строительство деревянных домов в Петербурге и поощрять строительство каменных, способствовать устройству колодцев во дворах и не устраивать складов с горючими материалами.