Тайна старого пирата
Шрифт:
– Еще пару вечеров и в эту комнату можно будет заходить без опасения с чем-нибудь столкнуться.
– Но когда вы это успели? И…зачем? – он издевается, наверное. Что за человек! Мы познакомились только вчера, и с тех пор он умудряется постоянно держать меня в стрессовом состоянии. Я посмотрела на моего гостя. Без сомнения он не спал всю ночь. Лицо его было усталым, глаза еще красными, под глазами темные круги, на подбородке темная суточная щетина. К моему удивлению, это только добавляло некоего романтизма его грубоватой привлекательности.
– Очень рано проснулся, – извиняющимся
Он снял с полок сверток и показал мне его. Это был эскиз какого-то парусного судна.
– Вы о нем говорили с Яшкой?
– Да.
– Это ценная вещь?
– Если это подлинник, то для коллекционера он имеет определенную ценность. Вы не знаете, как он к Вам попал?
– К сожалению, я живу здесь только второй день. Я получила этот дом в наследство.
– С братом вместе?
– Нет. Этот юноша достался мне в нагрузку к дому.
Я коротко пояснила ситуацию. Мой рассказ почему-то очень развеселил собеседника.
– Забавно. Может, Вы и меня возьмете на постой? – засмеялся он.
– После ваших ночных подвигов – возможно. Только если вы сможете смириться с отсутствием горячей воды, «спартанским» диваном и Яшкой в роли соседа?
Артемьев засмеялся и покачал головой.
– Пожалуй, условия для меня слишком суровые.
Он неосознанно провел рукой по щетине и направился к выходу.
– Что ж поеду, приведу себя в порядок. Через час, жду вас в машине.
– Извините, за вчерашнее.
– Не за что извиняться. Сам напросился.
Он улыбнулся мне на прощание и исчез за дверью.
– Слушай, а как узнать, подлинник это или нет? – я обернулась. На меня испытующе смотрел Яшка.
– А почему тебя это так интересует?
Яшка пожал плечами.
– Просто любопытно.
Мне тоже было любопытно. Особенно то, как эскиз появился в доме у пожилой учительницы английского языка. Может, она что-то приносила из музея, в котором работала? А зачем? Рисунок был необычным. Он больше напоминал аксонометрический чертеж, а не рисунок. Такой мог бы рисовать дизайнер судна, а не художник. Да и бумага какая-то пожелтевшая и толстая, я такой никогда не видела, хотя постоянно работала с чертежами. И надпись внизу на английском языке. Может, она что-нибудь переводила для музея, а рисунок случайно выпал из книги или каких-то документов? Кстати, ни название судна, ни какая-либо дата в надписи не присутствовали. Странно, мне показалось, что Артемьев называл его как-то.
– Слушай, а ты уверен, что Клеопатра Ильинична работала в краеведческом музее?
– Нет, не уверен. Я же говорил. Меня ее личная жизнь не интересовала.
– Напрасно. Возможно, этот рисунок из музея. Может, она все-таки работала в музее Судостроения и Флота, а не в краеведческом?
Яшка виновато пожал плечами, но я уже была уверена, что рисунок был именно из этого музея, вне зависимости, подлинник это или копия. А значит, его нужно было вернуть. Правильно, будет дополнительный повод поговорить о самой
– На всякий случай, заеду в оба музея, после того, как вернусь с объекта. Попрошу Артемьева подвезти.
Я решительно положила рисунок в сумку и пошла собираться.
Участок находился прямо на высоком крутом берегу залива. Стоя на самом краю обрыва и глядя куда-то за линию горизонта, я думала о том, как люблю море. И не только за тот щенячий восторг, который получала, когда часами болталась в ласковой соленой воде. Мне нравился его свежий и такой же, как вода солоноватый запах, его цвет в любую погоду и в любое время суток. Нравилось наблюдать за сменой его настроения, бродить по берегу и разговаривать с волнами, будто море – это живое существо. В этот теплый безветренный сентябрьский день оно лежало под моими ногами ласковое и присмиревшее, и только лучи солнца лукаво поблескивали на вершинах мелких волн, выдавая его холерический темперамент. Я настолько углубилась в созерцание, что вздрогнула, когда услышала голос Артемьева.
– Нравится?
Он незаметно подошел ко мне сзади и стоял сейчас за моей спиной настолько близко, что через тоненький свитер я чувствовала его тепло его тела.
– Красиво, – глядя далеко за горизонт, я вспомнила о своем сне, повторяющемся уже вторую ночь. – Мне кажется, я уже видела этот пейзаж. Недавно, во сне.
– А ты не видела во сне, как вон оттуда из далекой голубоватой дымки появляются корабли под белыми парусами? Их точеные силуэты окутываются дымом пушечных выстрелов. Некоторые из них горят, и дым пожара поднимается высоко над морем.
Бой мне не снился. Иначе я могла бы подумать, что Артемьев подсматривал мои сны.
– Ты знаешь, что где-то здесь, недалеко, давным-давно проходили морские сражения между российским флотом и турецким за крепость Очаков, – продолжал он. Его губы почти прикасались к моему уху.
– Это было давно. Двести лет назад.
– Значит, знаешь.
– Это есть в школьной программе.
– Правильно. Но я с детских лет мечтал побывать в этих местах. Увидеть все своими глазами.
– Вы поэтому решили построить дом именно здесь? – я повернулась к нему лицом.
– Угадала. Почему бы и нет. В финансовом отношении я вполне могу позволить себе дом около моря. Так почему не в том месте, которое притягивает меня?
Его голубые глаза улыбались мне вместе с голубым морем и небом. От такого обилия лазури, а может, от избытка кислорода моя голова начала кружиться, как от бокала шампанского. Я покачнулась и едва не свалилась вниз, лицо моего нового знакомого мгновенно стало встревоженным, и он быстрым движением обнял меня и оттащил от края. Я невольно схватилась рукой за его дорогую куртку спортивного покроя. Мгновение мы стояли, крепко прижавшись друг к другу, и Артемьев совершенно не собирался меня отпускать. Вместо этого он медленно опустил голову и чуть прикоснулся своими губами к моим. Прикосновение было настолько легким, что его даже нельзя было назвать поцелуем. И настолько неожиданным, что я залилась краской. Он засмеялся.