Тайна старой мельницы

Леро Яника

Елизавета почувствовала, как лёгкий румянец окрасил её щеки. Внезапное внимание к её талантам и похвала Себастьяна заставили её смутиться, и она опустила глаза, пытаясь скрыть своё волнение. Однако в душе разливалась тёплая волна радости от его слов, словно солнечный свет пробивался сквозь облака.

– Доченька, ты не против завтра сопроводить Себастьяна к портному? – спросила Мириам, её голос звучал мягко, но в нём ощущалась нотка ожидания.

– Нет, мамочка, я с удовольствием помогу, – ответила Елизавета и

улыбка осветила её лицо. – Тем более я давно не была в городе.

– Хорошо, – кивнула мать, и её выражение лица смягчилось, – но возьми с собой горничную. Хоть вы и родственники, вам двоим не пристало ходить по городу наедине. Начнутся пересуды.

– Конечно, мама, – с послушной улыбкой ответила Елизавета. – Я так и сделаю.

Однако, когда ночь опустила свой тихий покров, и дом погрузился в глубокий сон, Елизавета всё никак не могла уснуть. Лёжа в своей постели, она размышляла о предстоящей поездке в город. Мысли её неумолимо возвращались к Себастьяну. В её воображении складывались образы разных тканей, и каждый раз она мысленно примеряла их на его стройную фигуру.

«Темно-синий, – думала она, приподняв голову на подушке, – он добавил бы ему ещё больше благородства, подчёркивая серьёзность и элегантность. Но, может быть, бордовый? Этот цвет, такой глубокий и насыщенный, придаст Себастьяну нотку смелости и страсти. А графитовый серый? Он был бы совершенным отражением его загадочности, так гармонируя с его серыми глазами…»

Его глаза, такие глубокие и выразительные, словно ожили в её памяти. Казалось, они пристально смотрят на неё, проникая в самое сердце, заставляя его биться быстрее. Она понимала, что это лишь игра воображения, но каждый раз, когда перед её мысленным взором появлялось лицо Себастьяна, её сердце ускоряло свой ритм.

«Это просто мысли о костюме, ничего более», – убеждала она себя снова и снова, но, несмотря на все усилия, знала: дело совсем не в костюме. Елизавета чувствовала, как в её душе зарождается нечто большее, но ещё не смела признать это вслух.

Ночь прошла в тревожных снах, где Себастьян был всегда рядом, но оставался таким далёким. Проснувшись с первыми лучами солнца, Елизавета уже ждала горничную, чтобы начать готовиться к поездке.

"Что это со мной?" – думала Лиззи, чувствуя лёгкую тревогу. – "Я никогда не нервничала в присутствии мужчин, но с Себастьяном всё по-другому. Я не могу спать, постоянно думаю о нашей поездке в город. Почему? Мы же просто родственники. Почему я так реагирую на его комплименты? Он относится ко мне как к племяннице, не более. Так почему моё сердце так встревожилось, когда он попросил порекомендовать ему достойную девушку?"

В этот тихий утренний час в дверь раздался лёгкий стук, прерывая ее раздумья. Елизавета медленно подняла взгляд.

– Мисс Лиззи, вы уже не спите? – с едва заметным поклоном произнесла вошедшая горничная, Нинель. Её голос был мягок, словно шелк, с оттенком заботливой настойчивости.

– Нет, Нинель, – откликнулась Елизавета. –

Помоги мне умыться и одеться.

– Конечно, мисс, – ответила Нинель с уважительной кротостью. – Какое платье пожелаете сегодня надеть?

Елизавета на мгновение задумалась, взгляд её рассеянно скользнул по комнате.

– После завтрака мы с Себастьяном отправляемся в город, – сказала она, наконец приняв решение. – Ты поедешь с нами. Нужно подобрать платье для выхода.

Нинель с готовностью кивнула, открывая шкаф с нарядами.

– Может, вам подойдёт светло-серое с атласными вставками? Оно идеально для прогулки в город – элегантное, но не слишком броское.

– Да, серое платье будет как раз кстати.

В доме ещё все спали, когда Елизавета была уже полностью одета. Тихо ступая по коридорам, чтобы никого не разбудить, она направилась в свою художественную студию. Туда, где всегда находила утешение в искусстве. Но сегодня у неё была особая цель – ей не терпелось снова приняться рисовать Себастьяна.

Войдя в студию, Елизавета подошла к большому окну, которое выходило в сад, залитый золотыми и багряными красками осени. Однако её внимание было сосредоточено совсем не на пейзаже. В голове рождался образ Себастьяна: его спокойное, уверенное лицо, глубокие серые глаза.

Она быстро принялась за дело. Время летело незаметно. Каждое движение кисти, каждое мазок краски делали образ Себастьяна всё более явным и живым на холсте. Елизавета рисовала, не замечая, как свет за окном постепенно становился ярче, а солнце поднималось всё выше.

Елизавета закончила писать портрет и, отступив на шаг, не могла налюбоваться своим творением. Каждый штрих передавал черты Себастьяна – его спокойный взгляд, благородный профиль, мягкость улыбки. Картина казалась ей настолько живой, что на миг ей показалось, что он сам смотрит на неё с холста.

Она дала краскам немного времени подсохнуть, но, осознав, что Себастьян мог вновь неожиданно войти, Елизавета в спешке спрятала портрет между другими рисунками. Сердце колотилось, как будто её застали за чем-то запретным. Мысль о том, что Себастьян может увидеть себя на её холсте и догадаться о её чувствах, заставила её пунцово покраснеть.

"Что бы он подумал?" – мысленно повторяла она, ощущая волну смущения.

В дверь постучала горничная.

– Мисс Елизавета, уже все спустились к завтраку, ждут только вас.

– Иду, Нинель, – ответила она и быстро привела себя в порядок.

Спускаясь по лестнице, Елизавета пыталась собраться с мыслями. Когда она вошла в столовую, все взгляды устремились на неё, но её волновал только один – взгляд Себастьяна. Его серые глаза встретились с её, и Елизавета почувствовала, как бабочки запорхали в животе. Она глубоко вздохнула и, сжав руки в кулаки, старалась унять нервную дрожь.