Тайна старой пещеры. Книга 1
Шрифт:
Остальные ребята, слышавшие их разговор, ехидно захихикали и с любопытством уставились на Юру, ожидая его реакции. Тот покраснел и быстро заморгал, чтобы сдержать предательски подступившие слёзы. Он боялся, что вот-вот расплачется прямо перед одноклассниками, и, чтобы этого не случилось, поспешил выскочить из класса, но в дверях налетел на Женю, чуть не сбив того с ног. Женя кинулся вдогонку за Юрой и заставил остановиться.
– Я же говорил, мне не нужно больше приходить в школу! Меня все здесь ненавидят! – воскликнул Юра.
– Нет, ты должен вернуться в класс! Если ты не пойдёшь туда прямо
– Ладно, – согласился Юра, и оба мальчика вернулись в класс.
Глеб уже сидел за своей партой и ехидно улыбался. На этот раз даже очки волшебные были не нужны, и так всё понятно!
Женя взял стул и сел рядом с Юрой за последнюю парту.
Как единственный Юрин защитник он сразу попал в немилость к ребятам. Те перестали разговаривать и с ним, лишь бросали на него осуждающие взгляды.
«Ничего, дождёмся перемены и подсыплем Глебу Порошок Правды», – думал Женя. Он чувствовал, как в нём закипает злость. Заметив, что Женя сжимает кулаки, Юра шепнул:
– Держи себя в руках. Не хватало ещё школу спалить, тогда уж нам точно достанется!
На перемене Глеб не ел и не пил. На следующей – купил сок с трубочкой и съел принесённый из дома бутерброд. Надежда подсыпать ему Порошок Правды таяла. Подходил к концу уже третий урок. Юра совсем сник, и Женя понял, что если эта перемена ничего нового не принесёт, то на следующем уроке нужно приступать к решительным действиям.
Четвёртый урок вела как раз Ирина Александровна. По счастливой случайности, она вызвала отвечать Глеба. Как только тот оказался у доски, Женя попросился выйти. Он заранее отсыпал немного порошка себе в ладонь и зажал в кулаке. Проходя мимо Глеба, Женя на мгновение развернулся к нему лицом, а к классу спиной и швырнул в него Порошок Правды. Никто ничего не заметил, Глеб зажмурился, но именно в этот момент в классе от ветра распахнулось окно, а следом за ним открылась дверь. Женя вышел, а ворвавшийся сквозняк разнёс порошок по классной комнате. Все, кто был в классе, вдохнули его. И даже Ирина Александровна. Только Юра успел закрыть лицо ладонями.
Первым чихнул Глеб, затем учительница, а несколько секунд спустя чихали уже все. Женя, услышав из коридора, что в классе что-то происходит, поспешил вернуться и сел рядом с Юрой. Несколько минут в классе беспрерывно раздавалось: «Ап-чхи! – Будь здоров!», «Ап-чхи! – Будь здоров!» и снова «Ап-чхи!» Некоторые хихикали: ситуация казалась им забавной. Но вскоре ребятам стало не до смеха. Они устали чихать, а остановиться никак не могли.
Первым перестал чихать Глеб. Внезапно он замолчал, глаза его округлились, вероятно, при мысли о том, ЧТО он собирался произнести. Затем он зажал себе рот двумя руками, мотнул головой, сбрасывая с себя свои же руки, сцепил их на груди, попытался расцепить, но не смог… Казалось, что он пытается помешать себе говорить, но всё тело было против него самого. И наконец изо рта Глеба посыпались слова:
– Вы думаете,
В классе воцарилась мёртвая тишина, все с ужасом слушали Глеба, не веря своим ушам. Вдруг Глеб всхлипнул, сел прямо на пол посреди класса и дрожащим голосом произнёс:
– У меня никогда не было настоящего друга!
И тут в классе случилось что-то невероятное: все заговорили одновременно:
– Когда мне было шесть лет, я прятался за вешалкой и подслушивал, о чём говорят мои папа и мама…
– А я вытаскивала мелочь из кармана у дедушки, помню, как он удивлялся, куда она подевалась…
– …это было, конечно, плохо, но я был тогда совсем маленьким и не понимал…
– …и я никак не могла перестать воровать мелочь. Каждый раз обещала себе, что это – последний, но потом снова шла и запускала руку в дедушкин карман…
– А я, играя в песочнице, всегда завидовал тем, у кого были крутые машинки. Я так хотел, чтобы они стали моими! Поэтому, когда хозяин игрушки отворачивался, я незаметно закапывал её поглубже в песок. А когда он в слезах уходил домой без машинки, я откапывал её и забирал. Маме говорил: нашёл…
– Мне очень хотелось пить, а прямо передо мной стоял сок, продавец отвернулся, ну, я и стянула его!
– …и так я насобирал много машин! И никогда никому не говорил об этом…
– …и я никогда не говорила об этой своей выходке!
– Мы с братом были маленькие совсем, ну, он ещё младше меня. Мы с ним вдвоём сидели в одной ванне. На краю лежало розовое мыло. Я хотел подшутить над ним, сказал ему, что это большая конфета. Он и надкусил её… Что потом началось!..
– …мне, конечно, было стыдно, но я всё равно так сделал…
– …я обманывал маму, а она мне верила, но теперь уже столько времени прошло, что и не важно об этом вспоминать, ведь я изменился…
– А я, когда была маленькой, украла у своей подружки платьице для куклы, – вдруг громко призналась Ирина Александровна, – конечно, мне было очень стыдно, но оно было такое красивое и мне так хотелось надеть его на свою куклу!
Понимая, ЧТО она говорит детям, Ирина Александровна округлила от ужаса глаза, но не могла остановиться! Тогда она попыталась закрыть себе рот рукой, но левая рука забрала правую, и обе сцепились на груди, совсем как у Глеба.
– Но однажды моя подружка пришла ко мне в гости, порылась в моём ящике с игрушками и нашла там платьице своей куклы. А потом пожаловалась моей маме. Я отпиралась до последнего и так и не призналась ни в чём! – продолжала свою исповедь учительница. Но её почти никто не слушал, каждый в это время говорил что-то своё. Ребята признавались в проступках из прошлого. Они понимали, что говорят то, о чём надо помалкивать, но язык действовал помимо их воли, и они ничего не могли с этим поделать. И вдруг все голоса в один миг стихли.