Тайна страны шедевров
Шрифт:
– Степа, стой!
Лестница была нереально длинной, казалось, она упирается в самое небо. Избитый образ. Избитый до тех пор, пока это образ. А если это реальность?
Папа увидел, что Степа влетел в чуть приоткрытую дверь. Наверное, на крышу. На крышу?! Да мама убьет и папу, и сына, если узнает. Все мамы фанатично ненавидят крыши. У папы то ли открылось второе дыхание, то ли выросли крылья. Он выскочил (на крышу?!) вслед за сыном. И вот тут-то и начинается самое интересное…
Начинается самое интересное
– Па… мы же бежали снизу вверх, верно?
– Верно.
– Как же так вышло, что мы вышли?..
Степа
– Па… это же город! Наверное, тот самый город, который построил Иван Грозный. Мы с ребятами читали в инете.
– Что за бред. Здесь же… лето!
Приятно обволакивающий летний зной, раскаленный асфальт и колышущийся от жары воздух. Вот так новости!
– Наверное, асфальт с подогревом, – уверенно сказал Степа.
– Пошли-ка обратно, хватит на сегодня приключений, – отец дернул ручку люка, но люк оказался крепко вжатым в землю.
– Па, да такой шанс раз в жизни! Это же неоткрытый город!
– Ага, у меня там растрата на столько нулей, что ни один твой репетитор такого числа даже в учебнике не видел! – заорал папа и уже шепотом добавил: – Голова трещит.
– Ну пошли посмотрим! Надо людей найти. По-другому не выбраться. Люк крепко заело.
– Откуда ты знаешь, что крепко?
– Если даже мой самый сильный папа не смог его открыть…
– Подхалим, – папа улыбнулся и потрепал Степана по волосам, которые горели на летнем солнце приятной рыжиной.
Степа и папа шли по пустым улицам странного города. Архитектура этого городка не просто поражала, «сносила башню, крышу и просто голову» (как выразился Степа). Папа был более классичен в определениях и все время повторял: «Поразительно!»
Перед Степаном и папой предстало поразительно высокое здание, которое упиралось в жаркое ярко-синее небо. Здание причудливой формы, которое давило сверху и вместе с тем как бы приглашало взлететь вверх!
– Папа, смотри!
Степа смотрел в противоположную от гигантской постройки сторону – там виднелся чудной мост, который вел к удивительному дворцу, отдаленно напоминающему архитектурные итальянские шедевры. Мост был длинным и вместе с тем каким-то хрупким и миниатюрным, и, казалось, он содержит в себе какую-то заманчивую тайну. Папа и Степа, завороженные увиденным, двинулись к мосту. Как только они ступили на мост (который при ближайшем рассмотрении оказался не таким уж громоздким), земля ушла у них из-под ног (и вовсе не в переносном смысле!).
Мост вдруг ожил, задвигался и понесся на другую сторону реки. Папа, конечно, испугался. Он был уже в том возрасте, когда страхи быстро захватывают человека. А Степа был счастлив, не чувствуя никакой угрозы. Мост несся легко, не быстро, не медленно, как хороший современный лифт, – и Степа мог разглядеть этот удивительный город, который был буквально усыпан шедевральными зданиями разных форм и размеров.
Папа тоже смотрел на все это великолепие, и страх от движущегося моста постепенно отступал. Небо сливалось с водой, казалось, что они отражаются друг в друге. И Степа, вспомнив мамины платья, вдруг подумал, что небо здесь облакотного цвета. А можно ли так сказать о небе? Облакотного цвета? Ведь облакотный – это цвет облаков. А небо и так состоит из облаков? Эти мысли пронеслись в голове Степана вихрем и растворились в облакотном небе.
– Пап, это же просто… просто слов нет! Па, я телефон в твоем кабинете забыл, щелкни меня на свой. Эта фотка взорвет инет!
Папа полез в карман пиджака и обнаружил, что телефона нет.
– Наверное, выронил, когда бежал… Вот невезуха.
Без
Мост доставил своих пассажиров прямиком к великолепному дворцу.
Возле дворца росли необыкновенные цветы и деревья. Цветы были похожи на розы, но их разнообразие и буйство красок (пастельных или кислотно-ярких) поражали. Деревья вроде бы тоже напоминали привычные плодовые, но вот плоды были необычные. И цвет, и запах – все другое, все удивительное! В конце концов и папа, и Степа устали удивляться и даже уже начали скучать по своему совсем неудивительному банку и своей совершенно неудивительной квартире, похожей на зубной кабинет. Степа почему-то вспомнил взволнованную маму и… квартиру, которая так и не стала после ремонта родной и по которой раньше даже не хотелось скучать. Мама говорила, что белые стены, черные кожаные диваны и пустое пространство – это очень модно. И Степа, в отличие от других ребят, не боялся зубных врачей, потому что чувствовал себя в зубных кабинетах как дома.
Папа и Степа вошли во дворец. Ни охраны, ни людей – это уже начинало пугать. Да, удивление и восторг сменил банальный страх.
Та часть дворца, в которую вошли папа и Степа, оказалась библиотекой. Самой патриархальной и узнаваемой библиотекой – с бесконечными стеллажами книг и вкусным библиотечным запахом. Папа не удержался и начал рассматривать полки, зачитывая вслух фамилии.
– Как я от жизни-то отстал… Ни одной фамилии не знаю, – вздохнул папа. – А нет… Вот и Пушкин. Как мало здесь Пушкина-то, всего восемь книг, не то что у других. – Папа взял на угад томик Пушкина и прочитал: – «Влюбленный бес» [1] . Странно, никогда не слышал о таком… Степа, вы не проходите «Влюбленный бес»?
1
А. С. Пушкин, находясь под впечатлением от шедевра И. В. Гете «Фауст», задумал написать философское произведение на аналогичную тему. «Москва в 1811 году. Старуха, две дочери, одна невинная, другая романтическая – два приятеля к ним ходят. Один – развратный, другой – Влюбленный бес. Влюбленный бес любит меньшую и хочет погубить молодого человека. Он достает ему деньги, водит его повсюду. Бордель» – этот сюжетный план, датируемый предположительно 1821–1823 годами, остался неосуществленным.
Степа был занят другой полкой и что-то в ответ промычал.
Папа и Степа совершенно растворились во времени. И вот папа жадно, с упоением читал незнакомое, новое для него произведение такого уже привычного, такого с детства близкого Пушкина. Читал, сидя прямо на причудливом мраморном полу библиотеки-дворца. Степа тоже читал.
– Степа, это просто потрясающе! Это… это шедевр! Это круче, чем «Онегин», круче, чем… чем… «Маленькие трагедии». А ты куда подевался?
– Па, а я тут твоего однофамильца читаю. Пятый том Василия Тутышкина. Крутой мужик, не оторваться! Детективы – покруче, чем у Конан Дойля.
– Однофамилец? – папа взял с полки новенький, красиво изданный том, повертел его в руках и с грустью сказал: – Никогда о нем не слышал.
Она появилась ниоткуда. Наверное, библиотекарша. Высокая женщина, одетая в простое светлое платье (кажется, оттенка гри-де-лень, или, проще говоря, розовато-серого), которое могли носить и две тысячи лет назад, и сегодня. Возраст ее трудно было определить. Но лицо казалось красивым, хотя и без особых примет: нос как нос, глаза как глаза.
– Здравствуйте, рады вас приветствовать в нашей библиотеке.