Тайна святых
Шрифт:
И вот выступает тот, кто по Божьему разрешит дело Олега, Мстислав, старший сын Мономаха, княживший с юных лет в Новгороде, любимец новгородцев, названный великим, причисленный к лику святых. В это время ему было только 21 год. Он не винит Олега за взятие Мурома, — это была его отчина. Но просит выйти из чужих областей Ростова и Суздаля. “Я с дружиною, — говорит Он через своего посла Олегу, — пошлю к отцу моему и помирю тебя с ним, хотя ты и брата моего убил, — что, же делать! — в битвах и цари и бояре погибают”.
Олег не хотел мириться, он собирался подчинить себе и Новгород. Мстислав с войском направился к Ростову, Олег ушел в Суздаль. Мстислав следовал за ним. Олег побежал к Мурому, Мстислав остановился в Суздале и опять послал с миром к Олегу, велел сказать ему: “я моложе тебя: пересылайся с отцом моим, я во всем послушаю тебя”. Олег послал к Мстиславу с мирным ответом, но сам неожиданно явился на реке Клязьме:
Мстислав медленно приближался к Рязани, Нигде не мог укрепиться и устоять Олег. Святая несокрушимая сила отовсюду надвигалась на него. Но ничего беспощадного не было в этой силе. Напротив, чудесное сияние милости исходило из нее, суля мир и тишину раздраженному сердцу Олега. И когда Олег выбежал и из Рязани, Мстислав в третий раз послал к нему вестника: “не бегай, но шли к братьям с просьбой о мире, — не лишат тебя Русской земли; а я пошлю к отцу своему просить за тебя”. Мстислав вернулся в Новгород и послал к Владимиру. Мономаху с просьбой об Олеге. И вот, столь долгожданное ангелом мира, письмо Мономаха к Олегу:
“Убедил меня сын твой крестный*. Прислал ко мне мужа своего и грамоту, Пишет: “уладимся и помиримся, а братцу моему (убитому Изяславу Владимировичу) суд пришел; не будем за него местниками, но положимся во всем на Бога: не погубим Русской земли”. Увидев такое смирение сына своего, я умилился и устрашился Бога, подумал: сын мой в юности своей так смиряется, на Бога все возлагает; а я что? грешный я человек, грешнее всех людей. Послушался я сына своего и пишу тебе грамоту. Наш Господь повелевает жизнью и смертью и, однако, претерпел хулу и удары и на смерть отдался. А мы что? — сегодня живы, а завтра мертвы; сегодня в славе и в чести, а завтра в гробу. Посмотри, брат, на отцов наших: много ли взяли с собой, кроме того, что сделали для души? Тебе следовало бы, брат, обратиться ко мне. Когда убили дитя мое и твое перед тобой, когда ты увидал кровь его и тело увянувшее, как цветок только что распустившийся, как агнца заколанного, подумать бы тебе, стоя над ним: Увы мне, что я сделал! ради неправды мира сего взял грех на душу свою, отцу и матери слезы. Богу бы тебе тогда покаяться, а мне написать грамоту утешную, да жену его прислать; ведь она ни в чем не виновата: обнял бы я ее и оплакал мужа ее и свадьбу их, вместо песен брачных. Не видел я их первой радости, ни венчания… Ради Бога пусти ее ко мне скорей, — пусть сидит у меня, как горлица на сухом дереве, жалуясь… А меня Бог утешит. Суд сыну моему от Бога пришел. Удивительно ли, что муж умер на рати, умирали так и прежде наши прадеды, не искать бы ему чужого, и меня в стыд и печаль не вводит, — это подучили его отроки для своей корысти, ему на погибель… Если бы ты тогда сделал по своей воле: Муром взял, а Ростова не занимал и послал бы ко мне, то мы уладились бы давно. Захочешь покаяться перед Богом и со мной помириться, то напиши грамоту с правдою: тогда и волость возьмешь добром и наше сердце обратишь к себе и лучше будем жить, чем прежде, я тебе не враг, не мститель. Если тот мой грех, что ходил на тебя к Чернигову за дружбу твою с половцами, то каюсь”…
* Мстислав был крестный сын Олега.
Когда пишущий брату от души хочет с ним мира и обращается к Богу, прося вразумления, Дух Святый вкладывает в ум его те слова, которые идут прямо к сердцу брата и сердце его плавят в любви. После письма Мономаха летописец ничего не находит, что сказать об Олеге, очевидно, потому что никаких событий, которые обыкновенно интересуют историю, в жизни его не было. Тотчас после письма Олег прибыл в Русскую землю, и в его присутствии состоялся съезд князей в Любече (1097 г.), там присудили ему и его братьям (Давиду и Ярославу) Черниговскую область. Он тихо правил ею еще 18 лет и скончался в 1115 г., через два года после воцарения Владимира Мономаха в Киеве. То, что Олег ничем не выразил своего неудовольствия на занятие Владимиром Киевского стола, хотя он был старше Мономаха, свидетельствует о великой внутренней перемене, происшедшей в нем. И дети Олега не вступали ни в какие пререкания с Мстиславом Великим (1125–1132) после отца, занимавшим Киевский престол.
Владимир Мономах и Святополк Изяславич
Русским историкам кажется, что Мономах был одинок среди князей, правивших тогда Русской землей. Но это оттого, что историки не хотят замечать чудесных явлений в жизни,
“Жестокий, корыстолюбивый, властолюбивый”, - так говорит о Святополке Соловьев и опять в другом месте отмечает: “Святополк во всем слушался Мономаха”. Но ведь было время, когда Святополк очень ссорился с Владимиром: именно, в первый год его княжения половцы напали на Русскую землю и Святополк хотел войны, а Мономах, пришедший с войском на помощь, предлагал заключить мир (т. е. заплатить им). Спор был столь продолжителен, что бояре предупреждали князя, что несогласием они губят страну отцов своих; последствием неладов было великое поражение князей при реке Стугне (где утонул брат Мономаха Ростислав*). Далее Святополк после съезда в Любече (1097 г.) косвенно был виноват в ослеплении Василька (ибо, напуганный Давидом Игоревичем, дал последнему возможность захватить в Киеве Василька), и Владимир с Олегом и Давидом пришли с войском к Киеву, — Святополк собирался бежать, но киевляне удержали его, послав в стан Владимира его мачеху и митрополита с просьбой не начинать между собой войны, — только этим Святополк спасся. Наконец, прежде Святополк терпеть не мог иноков Печерского монастыря (очевидно, за обличение князя — это было Феодосиевой традицией в Печерах), но затем, после чуда св. Прохора, стал постоянным и ревностным богомольцем святой обители. Это был уже иной Святополк, который дружил с Владимиром Мономахом и во всем его слушался.
После смерти Святополка, его жена, очевидно, согласно его завещанию, раздала целое богатство монастырям и нищим, так что все дивились: никогда не было такой милостыни.
* Приказавший незадолго перед этим утопить св. Григория Печерского в Днепре (см. выше).
Любовь к Богу
В те времена княжны, пользовавшиеся полной свободой (в противоположность теремным московским царевнам), руки которых просили, считая за великую честь, иностранные короли, принцы, императоры и многие были повенчаны на западе, — но также многие шли в монастырь, и некоторые потом причислены к лику святых. Так, известная красавица Предислава, княжна полоцкая, молодой девушкой основала монастырь и там постриглась с именем Евфросиньи*, за ней последовали ее сестры, родная и двоюродная.
* Св. Ефросиния, княжна полоцкая.
Здесь было совсем не то, что на нашем тяжеловесном церковном языке называется спасать душу, отказываясь от радости жизни. Нет, это была любовь к радостям жизни духовной, нежелание нести тягости земного устроения. То был высокий вкус прекрасной души, для которой невидимый мир, вечная действительность, воистину дарованная нам Богом, бесконечно, ближе, чем мир, строящийся, вопреки воле Господней, человечеством.
Тем знаменуется чудесность киевского века, торжество победной церкви Христовой. Самые далекие, казалось бы, от Христа люди, как мы показали в предыдущих очерках, побеждались не силой, а братолюбием.
Во всех родах княжеских, даже почти в каждой семье, были замечательные христолюбцы. Про брата Олега, Давида, внука Ярослава Мудрого, степенная книга сообщает: “братья любили его доброго, честного, смиренного; кончина этого князя сопровождалась чудесами”. Его сын — инок Печерского монастыря, причисленный к лику святых, именовался: Никола Святоша. К лику святых причислен сын Мономаха, оказавший любовь Олегу, Мстислав, в древнем Прологе о нем сказано: “он был неудержимо милостив ко всякому, серебра и золота в руки не принимал и заранее узнал день преставления своего”. Два сына Мстислава также святые: Всеволод, Гавриил, княживший в Новгороде и скончавшийся на княжении в Пскове, и Ростислав, князь смоленский, на старшинстве в Киеве 1159–1168 гг. И у Ростислава были изумительные сыновья: Роман и Мстислав Храбрый. Драгоценная радуга Святой Руси в каждом из них сияла особым цветом. Будем об этом еще говорить.