Тайна, в которой война рождалась

Овсяный Игорь Дмитриевич

Избранная британской дипломатией тактика не отличалась особой изощренностью. Нащупывая пути к соглашению с Германией, британское правительство довольно туманно заявляло, что готово пойти навстречу в колониальном вопросе, но в комплексе общего урегулирования отношений. Одновременно оно больше стремилось привлечь внимание Гитлера к соблазнительным и доступным "кускам" в Восточной Европе, прокладывая русло для германо-фашистской агрессии в направлении СССР.

"Лорд Галифакс, - говорится в записи беседы, - начиная разговор, подчеркнул, что он приветствует возможность достижения путем личного объяснения с фюрером лучшего взаимопонимания между Англией и Германией.

Это имело бы величайшее значение не только для обеих стран, но и для всей европейской цивилизации.

...Он (лорд Галифакс) и другие члены английского правительства проникнуты сознанием, что фюрер достиг многого не только в самой Германии, но что, в результате уничтожения коммунизма в своей стране, он преградил путь последнему в Западную Европу, и поэтому Германия по праву может считаться бастионом Запада против большевизма.

...Не должно быть такого впечатления, что "ось Берлин - Рим" или хорошие отношения между Лондоном и Парижем пострадают в результате германо-английского сближения. После того как в результате германо-английского сближения будет подготовлена почва, четыре великих западноевропейских державы должны совместно создать основу, на которой может быть установлен продолжительный мир в Европе".

Знакомые очертания "Пакта четырех" как европейской крепости против коммунизма выступают в заявлении Галифакса весьма отчетливо. В ответ Гитлер выдвинул свои условия.

"...Имеются две возможности оформления отношений между народами.

Игра свободных сил, которая во многих случаях означала бы активное вмешательство в жизнь народов и могла бы вызвать серьезные потрясения нашей культуры(!), созданной с таким трудом. Вторая возможность состоит в том, чтобы вместо игры свободных сил допустить господство "высшего разума"; при этом нужно, однако, отдать себе отчет в том, что этот высший разум должен привести примерно к таким же результатам, какие были бы произведены действием свободных сил".

Без борьбы и сопротивления Галифакс сразу же уступил, надеясь увлечь в желательном направлении и собеседника.

"С английской стороны не думают, - сказал он, - что статус-кво должен при всех условиях оставаться в силе... Он должен еще раз подчеркнуть от имени английского правительства, что не должна исключаться никакая возможность изменения существующего положения, но изменения надо производить только на основе разумного урегулирования... Если обе стороны согласны в том, что мир не статичен, то следует попытаться на основе общих идеалов (!) отдать должное этому признанию, направив имеющуюся энергию на достижение общей цели (!) в условиях взаимного доверия".

Песнопения Галифакса относительно "общности идеалов", очевидно, не могли не позабавить Гитлера. Лорд вел себя, словно глухарь на току. Играя на стремлении Англии прийти к соглашению с Германией, Гитлер выдвинул колониальный вопрос.

"Германия знает позицию английских партий по колониальному вопросу и, в частности, абсолютно отрицательную позицию консерваторов. То же самое имеет место и во Франции. Какой же смысл приглашать для положительного сотрудничества страну, если у нее в некоторых вопросах отняты самые примитивные права?"

В замечании Гитлера чувствовался зондаж - сможет ли английское правительство пойти на решение ряда проблем вопреки настроениям общественности страны. Опасаясь, как бы Гитлер не счел переговоры с кабинетом Чемберлена бесперспективными, Галифакс поспешил заверить: его правительство "не является рабом демагогических интриг партий".

Гитлер решил с помощью колониального вопроса

выжать из англичан побольше.

"...Между Англией и Германией имеется, по существу, только одно разногласие: колониальный вопрос. Это - различие в точках зрения. Если его можно устранить, это будет отрадно; если это невозможно, то он (фюрер) может лишь с прискорбием принять это к сведению".

Расчет Гитлера оказался верным. Оставив в стороне колониальный вопрос, Галифакс поспешил "незаметно" перевести разговор на европейские проблемы.

"...Все остальные вопросы, - сказал он, - можно характеризовать в том смысле, что они касаются изменений европейского порядка, которые, вероятно, рано или поздно произойдут. К таким вопросам относятся Данциг, Австрия и Чехословакия. Англия заинтересована лишь в том, чтобы эти изменения были произведены путем мирной эволюции и чтобы можно было избежать методов, которые могут причинить дальнейшие потрясения, которых не желал бы ни фюрер, ни другие страны".

Итак, дипломатический замысел, во имя которого Галифакс пустился в путешествие, был осуществлен. "Фюреру" заявили, что его притязания на Австрию, Чехословакию и Данциг (Гданьск) не встретят противодействия Англии.

Незадолго до поездки Галифакса в Германию Форин оффис направил ему меморандум Гендерсона. Сопоставление текста меморандума и записи беседы позволяет сказать, что точка зрения Галифакса, представлявшего кабинет, не расходилась с изложенной в документе концепцией. Первая часть меморандума была, по существу, конспектом. В соответствии с ним Галифакс формулировал во время беседы позицию английского правительства относительно пресловутых "изменений европейского порядка". Вторая часть знакомит с мыслями, владевшими английским лордом, когда тот воздавал хвалу Гитлеру за превращение Германии в "бастион против коммунизма".

Встреча Гитлера с Галифаксом относится к числу внешне малозначащих событий. В действительности же в те минуты искусной рукой Галифакса фитиль войны был проложен от границ фашистской Германии на Восток. Пройдет немного времени, и искра побежит по фитилю. Все более разгораясь, огонь опалит Австрию, Чехословакию и, дойдя до Польши, в ночь на 1 сентября 1939 г. вызовет взрыв, который потрясет мир{*25}.

Глава VI.

Мюнхен: зеленый свет войне

Геринг дает "слово чести"

На рассвете 12 марта 1938 г. войска третьего рейха вторглись в Австрию. Гитлер действовал с вызывающей наглостью. Организовав фашистский путч, его агентура 11 марта захватила власть в Вене. Затем Зейсс-Инкварт, первый из "квислингов", обратился в Берлин с просьбой для пресечения беспорядков, якобы организуемых "красными", ввести в Австрию войска. Австрия как независимое государство исчезла с политической карты.

Аншлюс прозвучал словно звон стекла из первой рамы, выбитой гитлеровцами в Европе. Если кому-либо на Западе еще нужны были доказательства, к чему вела политика "умиротворения", то они были налицо. Появление германо-фашистских танков в Вене со всей остротой ставило вопрос о судьбе Чехословакии и Дунайского бассейна в целом. Теперь Германия угрожала не только соседям, но всем европейским государствам.

Судьба мира зависела от позиции западных держав, от их готовности пойти на решительные и мужественные действия. Именно к этому и призывало Советское правительство. Оно решительно осудило германо-фашистскую агрессию против Австрии. СССР заявил о своей готовности участвовать в коллективных действиях для пресечения дальнейшего развития агрессии и устранения усилившейся опасности мировой войны.