Тайна Воланда
Шрифт:
Чтобы сбежать из тюрьмы, надо почувствовать себя узником. Шахматы — будильник для «спящего» Игрока. Лужин разгадал план «невидимого антрепренера» и почувствовал, что он несет угрозу его привычному существованию: «Ключ найден. Цель атаки ясна. Неумолимым повторением ходов она приводит к той же страсти, разрушающей жизненный сон». Но просыпаться герой не хочет. Он пытается защитить ускользающие связи с реальностью — забыть о шахматах и погрузиться в обычное человеческое существование. Когда это не удается, Лужин сбегает из жизни, как некогда сбежал из школы. Но его очередная смерть приурочена к Рождеству, а символическая картина, которую видит падающий Лужин, обещает новое рождение: «…Собирались, выравнивались отражения окон, вся бездна распадалась на бледные и темные квадраты,
Бесконечное повторение ходов — круг. Не это ли происходит с «филиусом» — в тех жизнях, когда сонный дрейф в будущее уже остановлен, но пробуждение еще впереди? Именно в такой ситуации оказывается герой «единоличной» повести А.Стругацкого (А.Ярославцева) «Подробности из жизни Никиты Воронцова»: после каждой смерти герой возвращается в исходную точку — 6 сентября 1937 года. Но однажды ему удалось изменить историю заметным образом и вырваться из заколдованного круга.
О «неумолимом повторении ходов» начал догадываться и Успенский. Его идея фикс заключалась в том, что каждый человек проживает одну и ту же жизнь бесконечное число раз. «Вечное возвращение» — так назвал свою теорию Успенский. А вот что сказал его учитель Гурджиев:
«Идея повторения не является полной и абсолютной истиной, но это ближайшее приближение к ней. В данном случае истину выразить в словах невозможно. Но то, что вы говорите, очень к ней близко. И если вы поймете, почему я не говорю об этом, вы будете к ней еще ближе. Какая польза в том, что человек знает о возвращении, если он не осознает его и сам не меняется? Можно даже сказать, что если человек не меняется, для него не существует и повторения; и если вы скажете ему о повторении, это лишь углубит его сон. Зачем ему совершать сегодня какие-либо усилия, если впереди у него так много времени и так много возможностей — целая вечность?»
17. «СОСУД, НАПОЛНЕННЫЙ ЧЕМ-ТО ТАКИМ СВЯЩЕННЫМ»
Урок повторяется снова и снова, — до тех пор, пока «уснувший» Игрок не начинает понимать подаваемые ему знаки. В «Защите Лужина» эти знаки должен заметить и внимательный читатель. Вот тетя показывает «Антоше», как ходят шахматные фигуры. А перед этим она говорит, что «…Латам за двадцать пять рублей прокатит ее на „Антуанетте“, которая, впрочем, пятый день не может подняться, между тем, как Вуазен летает, как заводной, кругами…». «Антоша» и «Антуанетта». Герою подсказывают, что нужно подняться над «заводными» кругами бессознательных жизней. Он должен «взять королеву» (Мария-Антуанетта!), иначе говоря — сплавить воедино мужское и женское начала. Перед нами опять «Химическая женитьба»: после венчания молодых поздравляет швейцар, затем жена Лужина принимает ванну, выходит из воды, «помутившейся от мыльной пены» и смотрится в зеркало. Тициан, «Венера с зеркалом». Но самое раннее «предупреждение» появляется в начале романа: в гостиной родительского дома висит картина — «копия с купающейся Фрины». Фрина — знаменитая греческая гетера, ставшая моделью для анеллесовской «Афродиты, выходящей из моря». Оригинал и копия. Нельзя не узнать и «пудру проекции» — одно из двух десятков выражений, означающих Философский Камень. В «Защите Лужина» пудра встречается несколько раз — простая и сахарная. Прибавьте к этому разноцветные порошки для фокусов, пыль, покрывающую книги, и глаза Лужина, «как бы запыленные чем-то». После прерванной партии с Турати гроссмейстер погружается в глубокий сон, и двое подвыпивших прохожих принимают спящего Лужина за своего одноклассника по фамилии Пульвермахер и долго глядят на звезды:
«Оба некоторое время неподвижно глядели ввысь где в чудесной бледно-сизой бездне дугообразно текли звезды. „Пульвермахер тоже смотрит“, — после молчания сказал Курт. „Нет, спит“, — возразил Карл, взглянув на полное неподвижное лицо. „Спит“, — согласился Курт».
«Пульвермахер» — «мастер порошка».
«Домой, — сказал он тихо. — Вот, значит, где ключ комбинации». С этими словами «филиус» проходит в стеклянные вращающиеся двери. Ключ от квартиры
В «Защите…» нет ничего лишнего, — как в часах. Все подчинено шифру. Отец, обрекший сына на муки школы, «вышел от него, улыбаясь, потирая руки». Пилат. «Слава Богу, слава Богу!..» — повторяет мать. Француженка-гувернантка читает вслух «Монте-Кристо». В переводе с французского — «Гора Христа». Голгофа. Первый урок шахмат мальчик получает в праздник Пасхи, — это происходит благодаря крошке от кулича, попавшей в отца. Символически — тело Христово… А в конце романа жена ведет Лужина в музей и "обращает его внимание на двух собак, по-домашнему ищущих крошек под узким, бедно убранным столом «Тайной Вечери».
«Ради Христа, садитесь, Лужин, — тихо говорила она, не сводя с него глаз». Но он уже побывал у Валентинова и видел фотографию: «…Бледный человек с безжизненным лицом в больших американских очках, который на руках повис с карниза небоскреба». Приняв «приглашение на казнь», Лужин повисает на окровавленных руках. Распятие. А перед этим он видит собственный рисунок — белый куб. «…Дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает». Роман, начавшийся с получения «нового имени» — Лужин, — заканчивается тем, что героя впервые называют по имени-отчеству: «Александр Иванович, Александр Иванович!» «Но никакого Александра Ивановича не было», — таковы последние слова романа. Имя избранного не появилось на камне. «Филиус» все еще спит, — как спали Апостолы после Тайной Вечери. Тот же неутешительный итог выражен в символах «Химической женитьбы»: Лужин уснул в первую брачную ночь и не увидел свою «Венеру».
Короля играет свита. Вот что говорится об одном эпизодическом персонаже: «Он больше ничего не сказал, так как говорил вообще мало, не столько из скромности, сколько, казалось, из боязни расплескать что-то драгоценное, не ему принадлежащее, но порученное ему». И далее: «…Словно он был сам по себе некий сосуд, наполненный чем-то таким священным и редким, что было бы даже кощунственно внешность сосуда расцветить». И еще через две строчки: «Единственным его назначением в жизни было сосредоточенно и благоговейно нести то, что было ему поручено, то, что нужно было сохранить непременно, во всех подробностях, во всей чистоте…».
«Сосуд, наполненный чем-то таким священным» — Святой Грааль? Фамилия «человека-сосуда» — Петров. «Камень». Но в той же главе появляется персонаж по фамилии Граальский. Чтобы намекнуть на действие спасительной Чаши, Набоков сталкивает своего героя с неким Петрищевым:
«Но не сама встреча была страшна, а что-то другое, тайный смысл этой встречи, который следовало разгадать. Он стал по ночам напряженно думать, как бывало думал Шерлок над сигарным пеплом, и постепенно ему стало казаться, что комбинация еще сложнее, чем он думал сперва, что встреча с Петрищевым только продолжение чего-то, и что нужно искать глубже, вернуться назад, переиграть все ходы жизни…».
Слова о возвращении в прошлое объясняют смысл шахматных задач, которые разбирает Лужин: каждое положение фигур таит в себе множество ветвящихся вариантов. Вырвавшись из круга «вечного возвращения», герой должен «переиграть все ходы жизни», достичь Голгофы и произвести «рокировку» с Иисусом — занять Его место. «И был один прием, очень ему поправившийся, забавный своей ладностыо: фигура, которую Кребс назвал турой, и его же король вдруг перепрыгнули друг через друга». Кем же был Лужин две тысячи лет назад? За несколько минут до своего добровольного «распятия» он «…пошел в спальню, где принялся тщательно мыть руки в большой бело-зеленой чашке, облепленной фарфоровым плющом».