Тайна всех тайн
Шрифт:
О чем-то сходном и я думал не раз, хотя никогда еще не связывал это со своими литераторскими планами.
– Не увлекает?
– Кирилл Петрович делает излюбленный жест.
– Ну а если подумать более широко? Это окажется особой формой критики: не сверху, не снизу, а из вероятного будущего. Не мне объяснять вам: критика - обратная связь в отношениях между людьми. Одно из элементарнейших положений кибернетики: система без обратных связей работает плохо... Нам не нужны дифирамбы. Сократите, к примеру, состав нашей группы на одного человека,
– Но время действия? Неужели уровень современной техники уже дает такие возможности? Когда это произойдет? Через десять лет? Через сто?
– Пишите так, словно бы все вами предложенное завтра будет осуществлено. Ваш объект - человек. Он уже давно готов к выходу в космос. Техника - дело других.
– Но послушайте: получится обыкновенный научно-фантастический роман! Или, вернее, совсем не обыкновенный!
– И превосходно! Роман под названием: "По алгоритму печали и радости" или, лучше, "Тайна всех тайн", имея в виду, что тайна всех тайн - истинное будущее. Впрочем, называйте, как вам будет угодно.
Он умолкает. Молчу и я.
Физики еще много веков назад ввели в обиход понятие "физическое тело". Это сразу миллиарды миллиардов атомов. И по такой сумме атомов ученые судили о материи, о Вселенной. Они шли от общего к еще более общему. Однако было так лишь до той поры, пока не удалось исследовать отдельные атомы и частицы. Повысило ли это понимание нами свойств материи в целом? Безусловно.
Можем ли мы теперь, зная свойства отдельной частицы, более глубоко предсказывать не только ее поведение в "коллективе" других частиц - в "физическом теле", но и особенности самого "физического тела"? Конечно.
Однако для этого пришлось и создать новые приборы - циклотроны, пузырьковые камеры, электронные микроскопы, - и совершенно по-другому подойти к изучению частиц, разработать особый математический аппарат.
Ну, а в литературе? Разве теперь мы не можем настолько глубоко исследовать физическую и психическую природу отдельного человека, взаимовлияния в нем личного и общественного, случайного и закономер-. ного, чтобы и в художественной литературе решать вопросы на новом уровне?
Можем. В этом Кирилл Петрович прав. И все-таки решаема ли вообще задача, за которую он предлагает мне взяться?
Кирилл Петрович, видимо, понимает, что происходит в моей душе. Он сидит в кресле, положив на письменный стол руки, и ждет.
– Хорошо, - говорю я.
– Но мне нужно уяснить еще один вопрос. Вы не боитесь, что выводы из этого романа, или, как, пожалуй, лучше называть его, отчета, окажутся неблагоприятны лично для вас? Если я приду к таким выводам.
Кирилл Петрович хохочет, откинувшись в кресле.
– Я обязан задать вам этот вопрос, - настаиваю я. Оживление оставляет Кирилла Петровича. Он устало и даже печально произносит:
– Ну а я обязан
Я встаю.
– Ну что же? Давайте попробуем.
Кирилл Петрович улыбается:
– Чудесно! Я уверен: никто из нас в конечном счете не будет раскаиваться. Единственное условие: обсуждение вашей рукописи в лаборатории состоится точно первого октября, и, значит, к этому числу она должна быть готова обязательно.
– Понятно, - отвечаю я.
– Постараюсь ни в коем случае не подвести...
Да. Так вот и началась эта удивительная работа.
В течение нескольких месяцев я почти каждый день прихожу в Институт энергетики ровно в 9 утра.
Здороваюсь с сотрудниками лаборатории, просматриваю технические отчеты и статьи, заглядываю то в одно, то в другое помещение, сижу на семинарах и совещаниях, стараюсь быть полезен: печатаю на машинке, перебираю библиографические карточки.
Привыкаю я, постепенно привыкают ко мне. Я очень охотно рассказываю о себе: как приобрел профессию литератора, как сложилась моя семейная жизнь. Ответная откровенность возникает сама собой. Еще чаще, пожалуй, откровенность возникает как плата за умение слушать того, кто говорит о себе.
На виду у других я никогда ничего не записываю. Никого не поправляю, не ловлю на противоречиях.
Для меня было важно одинаково глубоко узнать характеры всех сотрудников лаборатории. Но достижение такого равенства требовало весьма разных усилий: одни раскрывались сразу, другие - нет.
Немало пришлось подумать над тем, в какой форме написать "отчет".
Можно было скупо изложить воображаемые факты и снабдить их комментариями.
Можно было ограничиться краткими и решительными рекомендациями на будущее: в таких-то и таких-то положениях такие-то и такие-то сочетания сотрудников наиболее желательны, такие-то - нет.
Можно было, наконец, создать повесть-предостережение в духе Уэллса или Азимова.
Постепенно, после многих проб я пришел к выводу, что "отчет" надо строить в виде нескольких глав, описав в них события, которые совершаются хотя и в разных местах, но в один и тот же момент. Сотрудники лаборатории окажутся тогда поставленными в одинаковые исходные положения, будут равными по своему жизненному опыту в этих новых для них, "смоделированных" мной, фантастических условиях.
И конечно, то, что я скажу о каждом из этих людей, к каким выводам приду, до самого конца работы будет тайной для всех.
Впрочем, и для меня самого: я ведь ищу!..
Наконец все же наступил тот день, когда была поставлена последняя точка.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТАЙНА
"УТВЕРЖДАЮ" Руководитель предприятия: " ...... 19..... года
ОТЧЕТ
об исследовании психологической совместимости сотрудников лаборатории № 48 на завершающей стадии проекта "Энергия