Тайна выеденного яйца, или Смерть Шалтая
Шрифт:
Все, кроме доктора Кватт, которой не оказалось ни в клинике Св. Церебраллума, ни дома, куда ей упорно названивали Эшли и Гретель. Джек выдал ордер на ее арест и расставил полицейских по всему городу. Пока никаких известий о бегающем на воле цыпленке какого бы то ни было размера не поступало.
— Спасибо, что подбросили, — сказал Джек на подъезде к дому. — Мадлен сказала, что они потом пойдут к маме, там я их и перехвачу. Оп-па, а это еще что?
Дорогу перед ними перекрывали две полицейские машины. Рядом топтались два констебля в бронежилетах и с автоматами.
— Что
— Инспектор Шпротт, ОСП.
Он показал удостоверение, и полицейский почтительно вытянулся по стойке «смирно».
— Благодарю вас, сэр. От себя позвольте заметить, что меня лично потрясло, как вы раскололи дело Болтая. Мне приходилось иметь дело с бородавками. Мерзкие мелкие бугорки! А вы всегда носите синий комбинезон, сэр?
— Нет, это следствие дезактивации. Что случилось?
Полицейский наклонился к нему и понизил голос:
— Сюда с частным визитом прибыл Джеллимен. Хочет лично осмотреть бобовые стебли — и поговорить с хозяйкой.
Это было удивительно и очень почетно, особенно с учетом напряженного графика Джеллимена, не позволявшего ему в эти дни заглядывать куда-либо помимо протокола.
— Хозяйка дома — моя мать, и моя семья тоже там. Можно мне пройти?
— Минутку, — сказал полицейский и передал просьбу по рации.
— Добрый вечер, — обратился Джек ко второму полицейскому. — Скажите, как давно стоит здесь этот белый фургон?
Полицейский посмотрел на фургон, припаркованный менее чем в пятидесяти футах от них.
— Не знаю, сэр. А что?
— Да так.
Мэри заглушила мотор «БМВ». Внезапно город показался на редкость тихим и спокойным. Ни собачьего лая, ни гула машин. Все сидели по домам. Джек посмотрел на часы. Пять минут одиннадцатого. Люди, небось, усаживаются у экранов смотреть основные моменты визита в новостях. На разных отрезках улицы маячили вооруженные полицейские, а рядом с маминой садовой калиткой замер белый лимузин «даймлер». Мэри подошла к Джеку и протянула полицейскому свое удостоверение. Тот посмотрел на Джека, Джек кивнул.
Они подождали пару минут, пока рация снова не затрещала:
— Пусть войдут.
Полицейский проводил их к калитке, где их ждал Фридленд Звонн. Поскольку он возглавлял службу охраны Джеллимена, его присутствие было вполне естественно. Неприятно, но естественно. При виде Шпротта лицо у него окаменело, но профессионализм возобладал.
— Неплохой результат, Джек, — проворчал он, явно продолжая считать, что дело должно было достаться ему. — Сержант, вам придется подождать здесь. Внутрь допускаются только члены семьи. Бейнс отведет тебя к парадному входу, Джек.
Шпротта передали человеку с головным телефоном. Слева под мышкой пиджак у провожатого многозначительно бугрился. Он тоже спросил у Джека удостоверение.
— Почему оно такое мятое?
— Тридцать минут пролежало в автоклаве.
— Понятно, — отозвался тот, как будто подобное случалось по десять раз на дню. — Благодарю, инспектор. Следуйте за мной.
Джек двинулся за ним по дорожке. Бейнс,
— Говорите, только когда вас спросят. Не пытайтесь пожать руку. Когда вас представят, поклонитесь. Не перебивайте, когда говорит он. Не прикасайтесь к нему. Не чихайте в его присутствии. Не упоминайте о политике и всегда обращайтесь к нему «ваше преосвященство».
Он постучал в переднюю дверь, та чуть приоткрылась. За ней обнаружился еще один полицейский, с огромными усами, который взглянул на Джека и поторопил его войти. Как только Джек попал в переднюю, тишина сказала ему, что напольные часы остановились. Он посмотрел на них и с изумлением узрел застывший на полувзмахе маятник. Что поразило его еще больше, так это гиперактивные мамины кошки, тихонько сидящие рядком у двери, словно кегли. Однако времени поразмыслить об этих чудесах ему не оставили, поскольку провели в знакомую гостиную.
Вся его семья собралась здесь. Мадлен стояла позади всех, держа на руках Стиви, а остальные дети либо сидели, либо стояли рядом с бабушкой. Невероятно, но Пандора была в платье, и, что еще более невероятно, Бен причесался. Меган стояла впереди всех, перед большим кожаным креслом, некогда принадлежавшим отцу Джека. В кресле, окруженный мягким сиянием, исходившим словно не от его белого костюма, а изнутри его, восседал Джеллимен.
Присутствие Джеллимена можно было ощутить, но не описать. Могучие волны надежды и утешения, исходившие от его личности, окутывали всех, кто оказывался рядом с ним. Говорили, что улыбка Джеллимена может осветить самые мрачные моменты жизни и что его слово способно утихомирить самую горячую ярость. Джек, как и многие другие, относился к слухам о мощи этого великого человека скептически, но за несколько проведенных в его присутствии секунд понял: все, что о нем говорили, — правда.
Джеллимен сидел, подавшись вперед, подперев кончиками пальцев подбородок, и хотя он говорил с Меган шепотом и слов было не разобрать, они наполняли комнату, будто камерная музыка в зеркальном зале. Меган горячо кивала в ответ. Закончив, он возложил руку ей на голову и улыбнулся. Меган едва не растаяла, а Мадлен украдкой смахнула слезу.
Референт Джеллимена стукнул жезлом об пол и громким чистым голосом произнес:
— Ваше преосвященство, позвольте вам представить детектива Джека Шпротта!
Джек шагнул вперед и попытался вспомнить инструкции, протараторенные Бейнсом во время короткой прогулки по садовой дорожке. Он забыл все, кроме того, что нельзя чихать, но это не имело значения. Джеллимен повернулся в кресле и воззрился на Джека пронзительно голубыми глазами.
— Мистер Шпротт, — с загадочной улыбкой произнес он, — у вас очаровательная семья.
— Б-благодарю, ваше преосвященство.
Джеллимен встал и подошел к Джеку. Он был крупным мужчиной, но, возможно, так казалось под влиянием его могучей личности. Он говорил просто и ясно. Никогда нельзя было запомнить, какие в точности слова он произнес, но смысл отпечатывался в сердце навсегда.