Тайна Запада: Атлантида - Европа
Шрифт:
В первой главе Бытия — рассказ иагвиста, единобожника, а во второй — элогиста, поклонника Трех Элогимов. «Bara Adonai Elohim, создал Господь Бог человека из праха земного и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек, h^a^ad^am, душою живущею» (Быт. 2, 7). — «И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и когда он уснул, взял одно из ребер его». Здесь явное слово «ребро», так же как «бедро» Иакова, для тайного: «женская половина» в теле Адама.
«Муж и Жена (Адам и Ева) были в начале одно тело с двумя лицами; но рассек Господь тело их надвое, и каждой половине дал хребет», — объясняет Бытие Талмуд-Мидраш и Берашот. И в Каббале, первый человек, Adam Kadmon — тоже Андрогин (Mischa Josef ben Gorion, Die Sagen der Juden. — Von der Urzeit, 1913, p. 85. — Berachot, 61, a. — A. Jeremias. Die ausserbiblische Erl"osererwartung, 1927, p. 387–388. — Delitzsch, Genesis, 102, 129–132).
«…Бог
Первый, смертный Адам расколот надвое, на Адама и Еву; второй, бессмертный, — будет восстановлен в целости.
«Будут два одна плоть», — говорит первый Адам (Быт. 2, 24), скажет и второй,0 Сын Человеческий (Мтф. 28, 20). Были два одно в прошлой вечности, стали двумя во времени и снова будут одно в вечности грядущей.
Св. Климент Римский сохранил нам «незаписанное слово» Господне:
…Будучи же кем-то спрошен, когда придет царствие Его, Господь сказал: когда два будут одно, и внешнее будет, как внутреннее, и мужское будет, как женское, и не будет ни мужского, ни женского.
Hotan estai ta dyo hen, kai to ^ex^o h^os to es^o, kai to arsen meta t^es th^eleias, oute arsen oute th^ely (Clement. Roman., II, 12, 2. — A. Resch., Agrapha, 93).
Мог ли так говорить Иисус? Этого мы не знаем. Ни для каких человеческих слов, сказанных и не записанных тотчас, не только за две тысячи лет, но и вчера, не может быть абсолютно точного знания. Мы, однако, верим исторической памяти слов, и должны верить, чтобы могла существовать История. Для слов же Иисуса есть у нас и нечто большее — их внутреннее согласье с живым голосом Его, говорящим в живом Теле Его — Церкви: «Вот, Я с вами во все дни, до скончания века» (Мтф. 28, 20). Наши евангелия уже начало этого живого голоса, этого вечного «присутствия», parousia, Господа в Церкви и в сердце верующих. «Сам сказал», autos eipen, звучит непрерывно, из уст в уста, от слышавших к помнящим, и если бы мы этому не верили, то ничего бы не знали об Иисусе. «Надо… помнить слова Господа Иисуса, dei… mn^emoneyein te t^on log^on tou Kyriou J^esou, ибо Он Сам сказал», — говорит ап. Павел, сообщая тоже «незаписанное слово», agraphon (Деян. 20, 35). Если мы верим этому слову, слышанному Павлом, вероятно, в 50-х годах I века, и записанному ев. Лукою (в Деяниях Апостолов) в 70-х годах, то почему бы не поверить и тому, сохранившемуся, может быть, в столь же ранней памяти первохристианских общин и записанному св. Климентом несколько позже? Весь вопрос в том, согласно ли оно с живым, в Церкви присутствующим образом Господа.
«Царствие Божие наступит тогда, когда два будут одно», — слово это только продолжает и кончает евангельское: «Будут два одною плотью, esontai hoi dyo eis sarka mian». Два были одно в раю, и снова будут одно в царствии Божием. Если то слово о начале мира, записанное Матфеем, сказано было Господом, то Им же могло быть сказано и это слово о конце, записанное Климентом, потому что искупление в том и заключается, что волю Божью, нарушенную первым Адамом, исполнил второй Адам — Иисус. Это значит: судя по единственно для нас доступному и убедительному признаку —
«Те, кто со Мной, Меня не поняли. Qui mecum sunt, non me intellexerunt» (Actua Petri cum Simone, с. 10, p. 58, ed. Lipsius. — Resch, 277). И это «незаписанное слово» agraphon, тоже согласно с Евангелием: «Еще ли не понимаете? Еще ли окаменено у вас сердце? Имея очи, не видите? имея уши, не слышите? и не помните?» (Мрк. 8, 17.) Да, не помним, не видим, не слышим, не понимаем. Но если «мытари и блудницы», то, может быть, и боги Атлантиды «вперед нас идут в царствие Божие». Что значит «два будут одною плотью», понял Аттис-Атлас — Андрогин.
«Ты прекраснее сынов человеческих» (Пс. 45, 3). — «Иисус, действительно, прекраснее всего в мире и самого мира. Когда он появился, то, как солнце, затмил Собою звезды» (В. Розанов. Темный лик, 1914, с. 264). Чем же красота Его больше всех красот мира? Тем, что она ни мужская, ни женская, но «сочетание мужского и женского в прекраснейшую гармонию».
«Я победил мир», — мог сказать только совершенный муж (Ио. 16, 33). Но, глядя на Сына, нельзя не вспомнить о Матери: «Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие»! (Лк. 11, 27.)
Он в Ней — Она в Нем; вечная Женственность в Мужественности вечной: Два — Одно. Люди недаром любят Их вместе. Нет слова для этой любви на языке человеческом, но, сколько бы мы ни уходили от Него, сколько бы ни забывали о Нем, — вспомним когда-нибудь, что только эта любовь к Нему — к Ней — спасет мир.
9. СИНЯЯ — ЧЕРНАЯ — БЕЛАЯ
«Богородица что есть, как мнишь?» — «Великая мать, отвечаю, упование рода человеческого». — «„Так, говорит, Богородица великая мать сыра земля есть, и великая в том для человека заключается радость. И всякая тоска земная, и всякая слеза земная — радость нам есть; а как напоишь слезами своими под собою землю на пол-аршина в глубину, так тотчас о всем и возрадуешься. И никакой, никакой, говорит, горести твоей больше не будет; таково, говорит, есть пророчество“. Запало мне тогда это слово. Стала я с тех пор, на молитве, творя земной поклон, каждый раз землю целовать; сама целую и плачу… И все больше о своем ребеночке плачу».
Так, в «Бесах» Достоевского, Марья Тимофеевна Лебядкина, юродивая, вспоминает разговор свой с нищей странницей, Лизаветой Блаженной, тоже юродивой, в глухой русской обители.
G^a, m^ater Dios, potnia m^ater!Матерь Бога, Земля, великая Матерь! —говорит Софокл в хоре «Филоктета», почти словами этих двух русских юродивых (Sophocl., Philoct., v. v. 391–401. — Radet, Cyb'eb'e, 1909, p. 62).
Так, в язычестве, но в христианстве, по крайней мере в нашем, настоящем или бывшем, христианстве, не так: здесь, в Троичном догмате. Бог есть Отец и Сын, но не Мать; что же такое Дух, мы не знаем, живого Лица Его не видим вовсе. Сын рождается без Матери. А вознесение женского начала до Лица Божиего нам кажется «ересью». Так ли, однако, здесь ясно все, как это нам кажется?
Если «Бог есть любовь», то богопознание есть самопознание человека в любви. Богу можно сказать: «Отец», а «Мать» — нельзя. Почему? Разве любовь Матери меньше, чем любовь Отца? Разве всепрощающая любовь не у Матери? Сына и Отца мы забыли не потому ли, что забыли Мать?
«Семя жены сотрет главу Змия», — сказано первому человеку, Адаму, и услышано первым человечеством. «Семя жены» — Спаситель мира (Быт. 3, 15. — Delitzsch, Genesis, 148–150). К Сыну от Матери — путь первого человечества. «Мать», — сказало оно Богу раньше, чем «Отец».