Тайна Желтой комнаты
Шрифт:
— Вы полагаете найти с этой стороны что-нибудь интересное? — спросил я.
Но мой друг не желал далее объясняться. Он вышел в гостиную, попросив меня одеться да поскорее.
Я познакомился с Робером Дарзаком, оказав ему значительную юридическую услугу в одном процессе, когда стажировался у адвоката Барбье Делатура. Сорокалетний профессор физики в Сорбонне Робер Дарзак был близко связан с семьей Станжерсонов, так как после семи лет усердного ухаживания он должен был наконец жениться на мадемуазель Станжерсон, которая, несмотря на свои
Одеваясь, я крикнул Рультабилю, нервничавшему от нетерпения в моей гостиной:
— А что вы думаете о самом убийце?
— Полагаю, — ответил он, — что это должен быть светский человек или, по крайней мере, человек из общества. Впрочем, это только предположение.
— Но почему?
— А засаленный берет, а простой платок и следы грубой обуви на полу…
— Понимаю. Такое количество улик оставляют только для того, чтобы сбить с толку.
— Вы делаете успехи, мой дорогой Сэнклер, — подытожил Рультабиль.
III. Этот человек прошел сквозь ставни, как тень
Через полчаса Рультабиль и я были уже на перроне Орлеанского вокзала, ожидая отхода поезда, который должен был доставить нас в Эпиней-сюр-Орж.
Мы удостоились чести наблюдать торжественное прибытие прокуратуры Корбейля в лице господина Марке и его секретаря. Эти достойные господа провели минувшую ночь в Париже, дабы присутствовать в одном из театров на генеральной репетиции пьесы, анонимным автором которой почтеннейший судебный следователь и являлся.
Господин Марке был красивым стариком. Вежливый и галантный, он всю жизнь питал страсть к драматическому искусству. Делая карьеру судебного чиновника, он в действительности интересовался делами только как материалом для своих произведений. Располагая связями, он мог бы рассчитывать и на более высокое положение в судебном мире, но работал лишь для того, чтобы достичь успеха на подмостках Порт-Сен-Мартен или Одеона.
Необъяснимое дело Желтой комнаты должно было чрезвычайно прельстить этот благородный ум, склонный к литературе. Господин Марке увлеченно погрузился в расследование, но не как судебный работник, желающий установить истину, а как драматург, склонный к интриге, желающий непременно довести дело до последнего акта, где все и должно объясниться.
Когда мы увидели почтенную пару, господин Марке как раз со вздохом говорил своему секретарю:
— Только бы этот архитектор с его дурацкой киркой не разрушил нам столь прекрасную тайну!
— Не беспокойтесь, — ответил секретарь, — кирка, быть может, и разрушит павильон, но не затронет нашего дела. Я сам ощупал стены и изучил пол и потолок. Мы ничего не узнаем. Я кое-что понимаю в этом, и меня не проведешь.
Успокоив таким образом своего шефа, господин Малэн кивком головы указал на нас господину Марке.
Этот последний насупился и, заметив подходящего к нему Рультабиля, сняв шляпу, устремился к двери вагона.
Уже
— Постарайся отвадить всех этих журналистов.
— Понимаю, — ответил господин Малэн и попытался воспрепятствовать моему другу проникнуть к судебному следователю.
— Извините, пожалуйста, но это купе занято.
— Я журналист, сотрудник «Эпок», — ответил Рультабиль, — и желал бы сказать несколько слов господину Марке.
— Господин Марке весьма занят следствием.
— О, поверьте, его следствие меня совершенно не интересует. Я не репортер, — заявил Рультабиль с презрительной усмешкой, — я театральный рецензент. И так как сегодня вечером я должен представить отчет о некоем обозрении, идущем в…
— Войдите, сударь, прошу вас, — сказал секретарь и учтиво поклонился.
Рультабиль был уже в купе. Я немедленно последовал за ним и сел рядом. Секретарь вошел и закрыл дверцу.
Господин Марке недовольно посмотрел на секретаря.
— Ах, сударь, — опередил его мой друг, — не сердитесь на этого достойного человека. Ваше уединение нарушил не какой-нибудь репортеришка, а театральный рецензент всесильной «Эпок». И я хотел бы поговорить не с господином Марке-следователем, а с автором нового спектакля. И прекрасного спектакля, смею вас заверить. Примите наши искренние поздравления.
И Рультабиль, представив сперва меня, представился сам.
Господин Марке беспокойным жестом поглаживал бороду. В нескольких словах он поведал Рультабилю, что является всего лишь скромным автором и желал бы, чтобы имя его оставалось неизвестным широкой публике. Он надеется также, что восторг журналиста перед достоинствами драматического произведения удержит его от разглашения того факта, что автором является судебный следователь из Корбейля.
— Стезя драматурга, — сказал он после некоторого колебания, — может бросить тень на деятельность судебного следователя, особенно в провинции, где люди являются рутинерами.
— О, положитесь на мою скромность! — воскликнул Рультабиль, воздев руки к небу.
Поезд тронулся.
— Мы едем, — сказал судебный следователь, несколько удивленный тем, что мы отправились вместе с ним.
— Да, господин судебный следователь, мы двинулись с места в поисках истины, — сказал Рультабиль, любезно улыбаясь, — и двинулись к замку Гландье. Прекрасное дело, господин Марке, не правда ли? Прекрасное дело!
— Темное дело, невероятное и необъяснимое дело. Боюсь только, что журналисты, господин Рультабиль, в своем неуемном желании все объяснять начнут мешать следствию.
Мой друг, уловив, в чей адрес выпущена эта отравленная стрела, значительно покивал головой.
— Да, — сказал он сочувственно, — этого следует опасаться, они во все вмешиваются. Что до меня, то я разговариваю с вами только потому, что случай, чистый случай, господин судебный следователь, привел меня к вам в это купе.