Тайна жертвенных ягнят
Шрифт:
— Ну да, — проговорил Замшелов солидным тоном человека, осознающего всю значимость своей персоны, нашедшей в бездонном Средиземном море утопленника.
— Тогда сначала вспомни, как это произошло, — попросил Бурмистров.
Валерий успел поговорить с турецкими полицейскими о произошедшем, поэтому устный рассказ у него уже был сформулирован в голове, ему не пришлось ничего вспоминать, просто повторил то, что уже рассказывал.
— Э-э, я поплыл к лодке, ну, той, что привязана у линии, заплывать за которую нельзя. Когда возвращался обратно, то увидел на небольшой глубине — вода там
— Понятно, — проговорил Бурмистров и перевел взгляд на врача. — Вы, Галина, где были в описываемый Валерием момент?
Старуха сидела, приподняв подбородок, отчего имела заносчивый вид.
— Я загорала метрах в двадцати от того места, куда вынесли утопленника, когда услышала крики, встала с лежака и подошла к месту происшествия, — каркающим голосом сказала она. — Остальное вы знаете.
— Да, я помню, — кивнул майор. — Вы подошли, но оказывать помощь утонувшему было уже поздно.
— Вы думаете, он утонул? — недоверчиво спросил Гуляев, и его физиономия, и без того вытянутая, вытянулась еще больше.
— Я ничего не думаю, — категоричным тоном заявил майор, — я просто собираю факты. А где были вы? — в свою очередь, спросил он «селадона».
Тот, ничуть не смутившись пристального взгляда полицейского, ответил:
— Я плавал неподалеку. Затем вышел на берег и, как и все, подошел к трупу Люстрина.
— А вы? — Взгляд майора переместился на сидевшую напротив него Ярилову.
Женщина с красивым, но уже тронутым увяданием лицом поправила на коленях платье и в своей высокомерной холодной манере ответила:
— Я в этот момент вышла из воды и стояла на берегу, загорая.
— Вы, Алина? — Бурмистров уставился на Милушеву. Взгляд у майора был пристальным и тяжелым, очевидно, именно так он смотрел на преступников у себя в полиции, когда хотел кого-либо расколоть.
Глаза у девушки невольно забегали.
— Я, — пробормотала она, — под зонтиком лежала, а когда люди стали кричать, сразу же подошла к берегу.
Я сидел на кровати рядом с Бурмистровым, и он, повернувшись ко мне, требовательно спросил:
— Ты где был, Игорь?
Меня таким взглядом инквизитора не проймешь, сам кого хочешь испепелить могу.
— В магазин ходил, покупал средство от загара и крем для загара. У меня даже чек сохранился, могу показать. Там время покупки указано, — спокойно ответил я.
— Не надо, — буркнул полицейский. — Я тебе верю.
Как майор ни старался показать, что он не разочарован нашими скупыми ответами, своих чувств скрыть ему не удавалось.
— Значит, никто ничего не видел? — проговорил он как-то отрешенно.
Все удрученно молчали, словно не выучившие урок ученики, которых строгий учитель запросто может вызвать к доске. Ан нет, оказывается,
— Не знаю, заинтересует ли вас или нет, — ворчливо заговорила врач Студенцова, — но незадолго до того, как на берег вытащили труп, я видела у лодки какое-то движение.
— Какое именно? — тут же вскинулся майор.
— Ну, не знаю, — как-то неуверенно произнесла она. — Барахтался кто-то возле лодки, может быть, играл, а может быть, тонул.
— Незадолго — это за сколько времени? — уточнил майор.
— Минут за пятнадцать, — поколебавшись, ответила Студенцова.
Ответом старухи полицейский, кажется, остался доволен. Лицо его выглядело уже менее суровым, и он мягким тоном обратился к Милушевой:
— Алина, вы переводили беседу полицейских с народом. Что они сказали по поводу смерти Люстрина?
— Сказали, что он утонул, — хлопнув длинными ресницами, ответила девушка. — Следов насильственной смерти при внешнем осмотре трупа не обнаружено.
— Понятно, — оживившийся было майор вновь потух. — Вот что, уважаемые мои соотечественники, — обращаясь ко всем, проговорил он. — Я не знаю и не могу знать о ходе следствия по делу смерти Люстрина. Оно и понятно, разбираться с этим делом будет турецкая полиция, а не российская. Возможно, он сам утонул, возможно, ему помогли, но, как бы там ни было, советую всем держаться вместе в поле зрения друг друга и в случае какой-либо угрозы тут же поставить меня в известность.
— Вы предполагаете, что нашим жизням угрожает опасность? — с каким-то зачарованным видом спросила Милушева.
— Я вам свое мнение уже высказал. — Майор хлопнул себя по коленке, как бы ставя в разговоре точку. — Следует держаться вместе. И держать друг друга на контроле. Вопросы есть? Нет? Тогда всем спасибо. До встречи на пляже.
Когда туристы нашей группы поднялись и двинулись к выходу из номера, Бурмистров незаметно подал мне знак остаться. Ну, что ж, раз полицейский добровольно взялся нами руководить, приходится повиноваться. Я притормозил на выходе, дождался, когда замыкающий колонну Гуляев выйдет из номера, прикрыл за ним дверь и вернулся к Бурмистрову. Тот, не вставая с кровати, открыл тумбочку, достал из нее початую бутылку коньяка и поставил на тумбочку с таким видом, будто предлагал мне полюбоваться ею.
— Будешь? — недвусмысленно щелкнул он пальцами по горлышку бутылки.
Во мне закипело возмущение. За кого это майор меня держит? За нищего, который не в состоянии купить себе сто граммов коньяка и только и ждет, чтобы какой-нибудь полицейский втихаря налил ему дозу спиртного?
— Если ты попросил меня остаться только для того, чтобы составить тебе компанию в этом деле, — я тоже недвусмысленно щелкнул себя пальцем по горлу, — то я, Миша, пошел.
— Да погоди, погоди, — примирительно проговорил Бурмистров и поднялся. — Не хочешь пить, не надо. Я тормознул тебя по другому поводу. — Прихватив бутылку с тумбочки, майор прошел к столу, плеснул себе коньяку в стакан и, ничуть меня не смущаясь, выпил крепкий напиток, с шумом выдохнув. — Видишь ли, в чем дело, — убил кто-то Леньку, а его смерть пытается представить как несчастный случай.