Тайна Золотой долины. Четверо из России
Шрифт:
— Эх ты, весовщик! Здесь не меньше десяти фунтов! — торжественно сказал я…
В этот самый момент что-то прожужжало около нас, вроде шмеля, и камень, который лежал у моих ног, ни с того, ни с сего разлетелся вдребезги. И тут же — бум! — выстрел! Мы оглянулись, а над кустами, на краю обрыва, дымок вьется. «Ого, — думаю, — началась и за нами охота».
— Димка, сюда!
Мы юркнули за большой камень, легли на землю и притаились.
— Думаешь, в нас стреляли? — прошептал минут пять спустя Димка.
Я посмотрел на него и понял: Дубленая Кожа трусит — лицо у него позеленело,
— Боишься?
— Нет, мне просто интересно знать, в нас или не в нас.
Чего уж — «нет», когда у меня у самого сердце колотилось, как у кролика…
— Сейчас проверим!
Рука у меня еще дрожала, но я надел на лопату шапку и высунул из-под камня. Грянул выстрел, и что-то горячее упало в мою ладонь. Это пуля расплющилась о лопату и свалилась мне на руку. Потом еще раз ахнул выстрел, но только с другой стороны.
— Ясно? Вот попробуй и высунься теперь из-за камня. Перестреляют, как куропаток.
Я нечаянно повторил слова геолога Окунева и подумал: «Вот так же, верно, и он. В него стреляли, а он не знал, кому понадобилось стрелять».
Что делать теперь?
Мой мозг, как говорят писатели, лихорадочно работал. «Если лежать без конца здесь, под камнем, — рассуждал я, — значит, уподобиться страусу, который при опасности прячет голову в песок и думает, что если он не видит охотника, то и охотник его не видит! Смешно и глупо! Не будет же тот, кто в нас стреляет, ждать, когда мы сами подставим себя под выстрел. Он или зайдет с другой стороны котловины, или спустится вниз и подстрелит нас в упор. Выходит, нам тоже надо что-нибудь предпринимать. А что?»
Сам того не замечая, я стал без конца повторять вслух:
— Что же делать? Что делать?
— Не знаю, — шептал Димка, как будто я его о чем-нибудь спрашивал.
— Пора знать! — огрызнулся я.
— Что делать? — проворчал Димка. — Караул кричать?
Я вскочил на колени и чуть не высунул голову из-под камня:
— Правильно, Димка! Эврика! [40] Давай кричать «караул!»
Я решил испугать нашего врага криком. Не может быть, чтобы его преступная душонка не дрогнула от страха, когда мы начнем звать на помощь.
40
Если бы меня услышал Архимед, он хохотал бы. Но мне было не до смеха. И Архимедову эврику в нашем бедственном положении я произнес потому, что ничего умнее не придумал. — В. М.
Он надеется разделаться с нами втихую, а мы ему еще покажем.
Снова из-за камня высунулась шапка, снова прогремел выстрел, а за ним второй, откуда-то из другого места, и в тот же миг мы с Димкой начали кричать:
— Караул! Спасите! Караул!
Со всех сторон понеслось нам в ответ:
— Ау… Э… Ау…
Мы кричали так минут пятнадцать.
Димка до того вошел в роль, что выводил свою арию уже жалким, дрожащим голосом и готов был плакать.
— Ну-ка, еще раз, — я приподнял над камнем шапку.
Выстрела не последовало. Враг или не хотел себя выдавать, или испугался наделанного
Солнце уже скрылось за утесами на той стороне Зверюги. Начинало смеркаться. Я соорудил из лопаты, кирки, пиджака и шапки чучело, высунул его и начал всячески поворачивать, будто кто-то из нас перестал скрываться и оглядывается, собираясь уходить.
Выстрела не последовало и на этот раз.
Мы посидели еще немного, выбрались из котловины, отыскали тропинку и, почти не дыша, ежеминутно останавливаясь и прислушиваясь, пошли от проклятого места.
В сумерках казалось: каждый куст бросается на нас, собирается выстрелить. В одном месте нам послышалось, что кто-то идет следом. Мы остановились и замерли. Отчетливо прошуршали три-четыре шага, и все смолкло. Шагов совсем не стало слышно.
Димка осторожно приблизился ко мне, взял меня за руку:
— Васька, я его вижу…
— Где? — еще тише спросил я.
— Вон береза, та, у которой сучья спускаются… Чуть правее между стволом и суком… Видишь?
Я вгляделся и заметил около куста какого-то человека. Он стоял, повернувшись к нам, и смотрел. Неужели старик? Тогда почему он не стреляет?
Я потянул Димку за руку:
— Ложись!
Мы оба легли, а сами смотрели все время на того, кто стоял около куста.
— Ползем!.. Только тихо.
И мы поползли, все время оглядываясь. Наконец остановились под кустом.
Снова послышались осторожные шаги.
Человек вроде приближался к нам. Тогда я толкнул Димку: «Побежали!» и помчался, не разбирая ни кустов, ни сучьев, которые рвали мою одежду.
Когда мы добрались, наконец, до Золотой Долины, было (Совсем темно.
С отчаянно колотившимся сердцем, с дрожью в ногах я спросил Димку:
— Как думаешь, кто это был?
— Пенек, — нервно рассмеялся Димка.
— Сам пенек… — огрызнулся я. — Ты же показывал и ты же говоришь: пенек. А шагов не слышал, что ли?
— Слышал!
— Ну так нечего и прикидываться!
Я еще раз оглянулся. Легонько шумел лес, одно дерево со скрипом терлось о другое. Со стороны реки доносилось журчание струй. Над нами пролетела тень, и через минуту послышался крик козодоя. Потом как закричит кто-то, как захохочет, у меня так и пошли мурашки по телу…
Никаких шагов больше не было слышно, и мы пошли к темневшей неподалеку хижине. В ней никого не оказалось.
— Левка! — тихо позвал я.
Федор Большое Ухо вылез из кустов, растущих рядом с хижиной.
— Ты что же не разводишь огонь?
Левка махнул рукой, вытер рукавом слезы и забормотал, срываясь на плач:
— Какой тут огонь!.. Не знаю… как жив… остался.
В сумерках Левка услышал недалеко от хижины выстрел и отчаянный собачий визг. Через несколько минут к хижине приползла Мурка. Она была вся в крови и уже не держалась на ногах. Левка наклонился к ней, хотел взять на руки, но собака перевернулась на спину, лизнула Левку в лицо, несколько раз шевельнула хвостом и затихла.