Тайна
Шрифт:
Розамонда дрожащими руками развернула на столе важный документ, жадно смотрела на него несколько минут и положила палец на четвероугольник, изображавший положение Миртовой комнаты.
— Здесь! — вскричала она. — О, Лэнни, как мое сердце бьется! Одна, две, три, четыре — четвертая дверь на площадке ведет в Миртовую комнату!
Она сейчас же хотела послать за ключами от северных комнат, но Леонард настоял, чтоб она прежде немного пришла в себя и позавтракала. Несмотря на его увещания, завтрак так скоро окончился, что через десять минут рука Розамонды уже держала руку мужа, и оба они шли к лестнице.
Предсказание садовника о перемене
Розамонда взяла ключи, отклонила предложение ключницы сопровождать ее и, проведя мужа по коридорам, отперла дверь в северные сени.
— Какой здесь необыкновенный холод! — сказала она, входя туда.
На краю лестницы она остановилась и схватила крепче за руку мужа.
— Что случилось? — спросил он. — Не этот ли внезапный холод так действует на тебя?
— Нет, ничего, — поспешно отвечала Розамонда. — Я слишком раздражена теперь для того, чтоб чувствовать жар или холод. Но, Лэнни, положим, что твоя догадка насчет мистрисс Джазеф справедлива.
— Ну так что ж?
— И положим, что мы узнаем тайну Миртовой комнаты, не окажется ли тут чего-нибудь, касающегося моей матери и отца, чего мы не должны знать? Об этом я подумала, когда мистрисс Пентрис предложила мне сопровождать нас, и это заставило меня отказаться от ее предложения и прийти сюда наедине с тобою.
— Очень может быть, — отвечал мистер Фрэнклэнд после минутного размышления. — Во всяком случае, моя догадка насчет мистрисс Джазеф ничего больше как догадка. Впрочем, Розамонда, если ты чувствуешь какую-нибудь нерешительность…
— Нет, будь что будет, а нам нельзя отступать. Дай мне руку. Мы начали вместе открывать тайну и вместе дойдем до конца ее.
И она пошла вверх по лестнице, ведя за собою мужа. На площадке она снова посмотрела на план, потом сосчитала двери до четвертой, вынула из связки ключ под ее номером и вложила его в замок.
Но, не повертывая ключа, Розамонда на минуту остановилась и посмотрела на мужа.
Он стоял подле нее, терпеливо ожидая и обратив лицо к двери. Розамонда положила руку на ключ, медленно повернула его, ближе придвинулась к мужу и снова остановилась.
— Не знаю, что со мной делается, — прошептала она. — Я будто боюсь отворить дверь.
— Твоя рука холодна, Розамонда. Подожди немного, затвори дверь, оставь это до другого дня.
Говоря это, Леонард чувствовал, что пальцы Розамонды сильнее и сильнее сжимали его руку. Потом настала минута глубокого молчания… Вслед за тем он услышал треск отворившейся двери, рука Розамонды быстро повлекла его за собою, и перемена воздуха дала ему знать, что они в Миртовой комнате.
Глава XXI
МИРТОВАЯ КОМНАТА
Широкое, четвероугольное окно с узкими рамами и темными стеклами, несколько светлых лучей солнца, проникающих сквозь щели трех треснувших стекол; густая пыль во всех направлениях; высокие, обнаженные стены; столы и стулья в беспорядке, длинный, черный шкаф для книг с растворенной дверцей,
Пройдя несколько шагов, Розамонда остановилась; все способности ее, все чувства были устремлены на смутное ожидание чего-то, что находилось в комнате, что должно было вдруг восстать перед нею, сзади ее, тронуть ее со всех сторон. Несколько минут она ждала, затаив дыхание, но ничто не появилось, ничто не коснулось ее… Безмолвие и уединение хранили свою тайну…
Розамонда повернулась к мужу. Его лицо, всегда спокойное, выражало теперь сомнение и беспокойство. Одна рука его была протянута и двигалась в разных направлениях, напрасно стараясь коснуться чего-нибудь, что бы помогло ему угадать положение, в которое он был поставлен. Выражение лица и движения его, немой и грустный зов жены, будто просивший помощи, привели Розамонду в себя, напомнив ее сердцу самый дорогой из ее интересов, самую высшую из забот ее. Глаза молодой женщины, за минуту перед тем устремленные на печальное зрелище запустения и разрушения комнаты, нежно обратились на лицо мужа, полные бесконечной любви и сострадания. Она быстро схватила его за протянутую руку и, прижав к себе, сказала:
— Не делай этого, дорогой мой; ты как будто забыл, что я с тобою, и смотришь, как человек, оставленный без помощи. Для чего тебе прикасаться к чему-нибудь, когда я подле тебя. Слышишь ты, Лэнни, как я отперла дверь? Знаешь ли ты, что мы в Миртовой комнате?
— Что ты увидела, Розамонда, когда отперла дверь? Что ты видишь теперь? — спросил Леонард быстрым и порывистым шепотом.
— Ничего, кроме пыли, грязи и запустения. Самое заброшенное болото в Корнуэлле не имеет такого мрачного вида, как эта комната, но здесь нет ничего, что бы могло напугать нас или внушить мысль о какой бы то ни было опасности.
— Отчего ты так долго не заговаривала со мною?
— Я испугалась, войдя в эту комнату, не от того что я увидела в ней, но от мысли о том, что я могла увидеть. Я, как ребенок, боялась, что вдруг что-нибудь выйдет из стены или появится из-под пола, одним словом, я боялась, сама не знаю чего. Теперь я превозмогла этот страх, но мрачный вид этой комнаты все еще отражаете на мне. Чувствуешь ли ты это?
— Я чувствую, — отвечал он с каким-то беспокойством, — как будто ночь, всегда стоящая пред моими глазами, сделалась теперь темнее, чем когда-либо. Где мы в на стоящую минуту?
— У самой двери.
— Достаточно ли прочен пол, чтобы ходить по нему? — спросил Леонард, недоверчиво ощупывая ногою.
— Совершенно прочен, — отвечала Розамонда, — иначе он не удержал бы на себе всей этой мебели. Пойдем со мной по комнате.
И говоря это, она тихо повела его к окну.
— Мне кажется, что свежий воздух стал ближе ко мне, — сказал Леонард, обращая лицо к одному из разбитых стекол. — Что теперь перед нами?
Розамонда подробно описала ему вид и величину окошка. Леонард небрежно отвернулся от него, как будто эта часть комнаты вовсе не интересовала его. Розамонда все еще стояла у окна, будто ожидая, что на нее повеет другой воздух. Настало минутное молчание, которое нарушил Леонард вопросом: