Тайна
Шрифт:
Ондра с суровой решимостью поглядел на человека с каменоломни.
— Вы читали про отца? — отрывисто спросил он.
— Читал, голубчик. Что же, ты рад?
— Рад. Только боюсь, как бы они его не поймали. Вдруг какой-нибудь негодяй выследит его, чтобы получить награду.
— Не бойся. Он у таких людей, которые не подведут товарища. А теперь, дети, за работу. Кто пойдет в караул?
— Я, я! — закричали все вместе.
— Первым назначим Ондришку. Ну, беги, мальчик. В случае опасности свистни, а они дернут веревку. Веревка ведь у тебя найдется?
— У
Ондра притащил большой клубок и ушел на свой сторожевой пост, а «почетный член» с помощью ребят поспешно принялся разматывать веревку. Минуту спустя он уже поднимался по стремянке. Дети притихли. Немного погодя из квартиры Ланцуха донесся приглушенный, равномерный шум стеклографа.
— Вот наш тайник и пригодился, — прошептал Лацо.
— Факт, — отозвался Иван.
— Я сменю Ондру, он уже давно дежурит, — вызвался Лацо.
— А после тебя я, — попросила Зузка. — Я буду очень внимательно стеречь, вот увидите.
— Ладно. Последним пойдешь ты, — повернулся Лацо к Ивану.
Иван потупился:
— Я готов стоять хоть до ночи.
Лацо ушел. Вскоре вернулся Ондра и, не произнеся ни слова, подсел к своим притихшим друзьям. Сверху по-прежнему доносился гул машины, звучавший, как героическая песнь об отважной, самоотверженной работе коммунистов.
Глава XXVIII. Бирюч [7] в Вербовом
Лацо выглянул в окно вагона. Позади осталось широкое поле, принадлежащее священнику. Блеснула на солнце башенка костела, и перед глазами взволнованного мальчика промелькнули первые домики родной деревни.
7
Бирюч — должностное лицо в словацких деревнях, объявляющее крестьянам официальные известия.
— Вербовое, паренек! — предупредительно сказал проводник и открыл дверь вагона.
Теплый ветер, налетевший с гор, растрепал в знак привета белокурый чуб Лацо. Мальчик, по привычке, тряхнул головой, откинул со лба волосы и огляделся вокруг. В голубом небе ослепительно сверкало солнце, а над горизонтом, над грядой холмов медленно проплывали в соседнюю долину нежные мохнатые облака, очень напоминавшие белых барашков. Огромная остроглавая гора Высокая мирно дремала, греясь в солнечных лучах. Ее неровные, крутые склоны были еще покрыты снегом, из-под которого то здесь, то там выглядывали иссиня-черные верхушки кустарника, точно маковые зернышки на пироге, обсыпанном сахарной пудрой.
Мальчик бодро месил грязь на дороге; все радовало его: дремотный шум леса, отдаленное журчанье горного потока, синицы, носившиеся друг за дружкой, голубоватый дымок, вьющийся над крышами и тающий в прозрачном весеннем воздухе.
Лацо не сводил глаз с холмов.
Где-то там скрываются Якуб и его товарищи. Может быть, им холодно — весна еще не добралась до гор.
Ферко пускал кораблики в луже перед хатой.
— Но, но, вперед! — командовал он.
Малыш сидел на корточках, пыхтел и направлял пальчиком свой бумажный флот. Лацо подошел к нему сзади, и тень его упала на маленького адмирала. Ферко сердито оглянулся, но, увидев брата, просиял.
— Ты сделаешь мне настоящий кораблик? — спросил он вместо приветствия.
Лацо достал из кармана пряник и протянул его Ферко:
— Вот что я тебе привез. И корабль сделаю большой. Погоди только, сбегаю на маму поглядеть.
— Мама готовит обед, сделай сейчас, — настаивал малыш.
— Не успеешь оглянуться, как я вернусь, Ферко! — весело крикнул Лацо и убежал на кухню.
Главкова возилась у печки, а рядом с ней на лавке сидела тетя Кубаниха, вытянув больные ноги, распухшие, тяжелые, словно чужие.
— Ты приехал, Лацко! — обрадовалась мать.
Лацо бросился к ней.
— Видишь, птички слетаются, Ганка. Весна пришла, все обновляется, скоро начнется другая жизнь, — ласково сказала тетушка Кубаниха.
Мальчик взволнованно оглядывал кухню. Сейчас она казалась еще тесней и темней, чем раньше. Он прошел в горницу. Посмотрел на кровати, на шкаф, на горшки с цветами, на подоконник, на календарь, висящий над отцовской постелью, и вздохнул полной грудью. Он снова дома, снова в Вербовом! Все ему здесь знакомо, все памятно до малейших подробностей. Знает, например, какое платье висит в шкафу, какие вещи лежат в сундуке; не раз он помогал маме укладывать туда одежду и белье.
Из-под кровати выглядывал зеленый грузовичок, подарок тети Терезы. Лацо поднял его, убедился, что он поломан, и, огорчившись, вернулся в кухню.
— Смотри, мама, Ферко уже его покалечил! Ты ведь обещала дать ему грузовичок, когда я приеду.
— Не беда, сам починишь его или отнесешь к дяде Матушу. Опять будет как новенький, — успокоила мальчика мать. — Ферко у нас еще глупый. Слышишь, он зовет тебя, беги!
В самом деле, Ферко нетерпеливо звал брата.
— Вот если бы Якуб вернулся, — продолжала мать, — он наделал бы вам столько игрушек, что и девать их некуда было бы.
Лацо покраснел до ушей и смущенно вертел в руках грузовичок.
— Попробую его починить, — прошептал он.
— Сделаешь мне кораблик? Настоящий? — обрадовался малыш, когда Лацо подошел к нему.
— Видишь, уже делаю, — ответил Лацо.
Он разгладил выпрошенный у матери лист бумаги, сложил его в несколько раз, загнул по краям, потом расправил и спустил на воду готовый кораблик.
— Кораблик, кораблик! Стой, стой! — восторженно кричал Ферко.
Лацо рассмеялся, увидев, как доволен братишка. Потом они вышли на дорогу, где была лужа побольше. Ферко осторожно спустил кораблик на воду и принялся изо всех сил дуть на него.