Тайная алхимия
Шрифт:
Мне тогда было одиннадцать.
Я помню, как Марк вернулся тем вечером, с трудом толкая свой велосипед, потому что тот был обвешан сумками и свертками.
«Сколько барахла», — подумала я.
Но потом я постучала в дверь, неся чистые полотенца, которые только что выгладила тетя Элейн, потому что стояла мокрая, дождливая осень. Марк распаковал все, разложив аккуратными кучками на кровати, и мне показалось, что всего этого очень мало для целой жизни: слишком большой костюм и несколько изношенных и заштопанных рубашек, несколько воротничков в еще худшем состоянии, латаные-перелатаные ботинки, принадлежности для умывания, экземпляры «Пикчер пост», [48]
48
«Пикчер пост» — еженедельный иллюстрированный журнал. Издавался в Лондоне с 1938 по 1957 г.
49
Имеются в виду книги издательства «Пингвин». (Прим. ред.).
50
Ман Рэй (1890–1976) — американский художник, фотограф и кинорежиссер.
— Тетя Элейн спрашивает: тебе что-нибудь нужно? И уже пора ужинать.
Марк взял у меня полотенца — они тоже были истрепаны до дыр — и оглядел комнату.
— Спасибо, у меня все есть.
— Ужин на кухне, — сказала я, ведя его вниз по лестнице, хотя он и без меня знал, где что находится в этом доме.
Он перечинил здесь — тем или иным способом — много вещей.
Когда мы спустились на кухню, Марк, увидев накрытый стол, сказал:
— Я думал, что семья будет в столовой.
— О, в эти дни со столовой слишком много хлопот, — ответила тетя Элейн, вынимая из духовки рыбный пирог. — Сними этот оттиск со стола, хорошо? Мы все просто едим вместе.
Появился Лайонел, слегка рассеянный и сдержанный — он всегда был таким после занятий греческим. Он пошел к раковине, чтобы оттереть чернила с пальцев. Марк стоял там, держа оттиск.
— Значит, ты все еще в школе? — спросил он Лайонела.
— Да, такая жалость.
— Не в закрытой школе-пансионате?
— Нет, мама с папой их не одобряют. В средней школе. Но мы играем в регби, так что все в порядке. А ты?
— Нет, я играю только в хоккей. Но не играл с тех пор, как ушел из школы.
— Что там делает Иззи? — спросила тетя Элейн, когда дядя Гарет вышел из мастерской и тоже направился к раковине. — Уна, детка, иди позови ее, ладно? И забери этот оттиск, отнеси его в студию, чтобы не мешал.
Я взяла оттиск у Марка и вышла, пока дядя Гарет расспрашивал Марка, хорошо ли тот устроился наверху.
Картинка была круглая и напоминала мне большую неряшливую клумбу. Я перевернула ее так, как делали все у нас дома: переворачивали даже тарелки перед тем, как помыть, будто считали их интересными. На обратной стороне оттиска значилось: «Робер Делоне, [51] „Круговые формы, Солнце и Луна“, 1912–1913, Музей изобразительных искусств Цюриха».
Оставив оттиск в студии, я подошла к подножию лестницы и три раза окликнула Иззи. Но она не ответила, и
51
Робер Делоне (1885–1941) — французский художник.
Иззи стояла у мольберта возле окна, и в комнате так сильно пахло льняным маслом и скипидаром, что до запаха почти можно было дотронуться.
— Ужин! — объявила я.
Похоже, мой голос до нее не дошел, потому что она не повернулась.
— Тетя Элейн говорит: пора ужинать!
— Хорошо. Иду.
Она даже не посмотрела на меня, просто вытерла кисть, смешала немного ультрамарина и провела полоску там, где на холсте изображалось небо, потом еще одну. Я не спрашивала, что это, но смахивало на Эйвери-хилл. Иззи рисовала ночь так, будто тусклые прожекторы светили вниз, на крошечных людей на земле. Я подождала еще минуту, но не осмелилась ничего сказать. Вряд ли она заметила, когда я сдалась и спустилась вниз, чтобы сказать тете Элейн, что Иззи идет.
Рыбный пирог был неплохим, хотя тетя Элейн не положила в него вареных яиц, которые мне больше всего нравились в рыбном пироге. И все-таки, если куры неслись, я по воскресеньям получала пирог с яйцами.
Марк быстро съел свою порцию и много хлеба, как будто перед этим долго голодал.
Иззи не спускалась вниз до тех пор, пока мы все не съели половину ужина. Она вымыла руки и села, но было видно, что она едва ли замечает происходящее вокруг, включая появление Марка. Она глядела в пространство так, как будто могла видеть свое полотно, запечатленное на кухонных ставнях.
Дядя Гарет рассказывал тете Элейн и дедушке об иллюстраторе, которого нашел, а бабушка выскабливала блюдо, чтобы набрать всем хоть немного добавки.
Марк не разговаривал, он смотрел на Иззи так, будто никогда раньше ее не видел.
«Кальварии» свалены в двух коробках: полноразмерные гипсовые слепки футовых каменных оригиналов, которые вырезала Иззи. На чердаке, похоже, абсолютно сухо, и слепки на ощупь не очень влажные, хотя кое-где от слепка Иисуса отвалились кусочки, а на ткани святой Вероники [52] лицо Иисуса пересекают трещинки.
52
Святая Вероника — христианская святая, подавшая Иисусу ткань для того, чтобы обтереть лицо, когда тот спотыкался и падал на пути к распятию. В результате чего на ткани осталось нерукотворное изображение лица Иисуса.
Коробки тяжелые, но я довольно легко взваливаю их одну на другую. Оставив дядю Гарета проверять, есть ли на чердаке что-нибудь еще, с чем ему понадобится моя помощь, я несу коробки вниз по лестнице и осторожно открываю дверь офиса. Чтобы поберечь спину, сваливаю коробки не на пол, а на сундук Перро, и фотография в рамке со стуком падает лицом вниз. Я поднимаю ее, но разбитое стекло остается лежать там, где упал снимок. Это копия все той же фотографии Марка, а еще в рамку вставлено письмо. Видны несколько строчек:
Мне бы хотелось, чтобы Вы узнали первым, до того, как я расскажу остальной семье, что согласился занять должность в административно-хозяйственном отделе «Лейланд мотор компани лимитед»…
— Спасибо, Уна, дорогая, — говорит дядя Гарет, входя в комнату. Он несет небольшую картину. — Ты мне очень помогла.
— Мне очень жаль, но эта фотография упала, — показываю я на снимок с безопасного расстояния.
Гарет берет картину под мышку и протягивает руку, чтобы перевернуть фотографию изображением вниз, положив ее на разбитое стекло.