Тайная алхимия
Шрифт:
Головокружение утихло, после того как я скрывала его несколько дней и недель. В конце концов оно перестало быть чем-то новым, превратившись просто в часть меня самой — точно так же, как то, что мои волосы отказывались становиться гладкими, или как была частью меня правая лодыжка, которую я вывихнула во время баскетбола, или как то, что мои родители умерли, а я так ничего и не узнала о своей матери. Но я не сочиняла о ней никаких историй, как обычно делают сироты. Похоже, историй, которые тетя Элейн рассказывала о моем отце, мне было достаточно.
Марк и Гарет возвращаются из дальнего конца
— Ну так что тебя сюда привело? — спрашиваю я Марка. Мой голос кажется громким и неловким, потому что в эти слова вложено слишком много.
— Мой друг, с которым мы вместе учились в колледже, работает в «Национальном тресте». Лайонел звонил в его департамент. Друг, зная, что я здесь работал, рассказал о продаже дома.
— Продается не только дом, — говорю я. Понимаю, что говорю жестоко, но решаю, что мне на это плевать. — Продается все. Гарет и я разбирали вещи, когда ты появился.
— Все? И мастерская, и все остальное?
Я не могу понять тон Марка, слышу только, что он потрясен.
Он переводит взгляд с меня на Гарета, который кивает и говорит:
— Да. Мне уже не справиться с домом, и, очевидно, мы не можем продать дом отдельно от мастерской.
— Куда же вы пойдете?
— В многоквартирный дом… Куда-нибудь вроде этого.
— А «Пресс»? — спрашивает Марк, почти щелкнув зубами.
— Боюсь, что это… конец «Пресс». Я слишком стар, чтобы начинать все сначала.
— А как же Иззи?
— Она живет в Хайгейте, занимается каталогизацией архива. У нее своя жизнь, — отвечает Гарет.
Мгновение Марк молчит, но это нелегкое молчание: он словно усердно думает и сдерживает свои мысли.
— А ты? — обращается он очень осторожно ко мне.
— О, я собираюсь вернуться в Сидней! — отвечаю я. — Я пытаюсь уговорить Гарета приехать туда с визитом, когда здесь все уладится.
— Когда все это будет выставлено на продажу?
— Пойдет с аукциона, деталей я не знаю. Организацией всего занимается Лайонел.
— Полагаю, до аукциона еще есть время. Сперва нужно о нем публично оповестить, — холодно произносит Марк. — Не каждый день на продажу выставляется часовня четырнадцатого века вместе со старинным сельским домом.
И почему он должен испытывать по этому поводу какие-то чувства? С тех пор прошло столько времени, как обычно говорила бабушка, когда я спрашивала про ее брата, который погиб на Великой войне.
— Иззи нашла покупателя для архива, — говорю я. — Теперь она занимается каталогизацией и так далее. Архив купит университетская библиотека в Сан-Диего. Так что он будет в безопасности.
— Тогда все в порядке, — решает Марк. — Хорошо знать, что она присматривает за вещами.
На мгновение я думаю, что он говорит о ее успешных поисках покупателя. А потом вспоминаю, как он смотрел на Иззи в былые дни, и понимаю, что дело совсем в другом. Ему нравится, что она все еще вовлечена в мир Чантри.
Я всегда знала: когда Марк смотрел на нее, его взгляд был совсем другим, чем когда он играл в футбол с Лайонелом, или спрашивал совета у дяди Гарета, или помогал тете Элейн разжигать огонь под медным котлом. После того дня в кладовой мои глаза внезапно стали очень зоркими. Каким-то образом я читала его
63
Эрик Гилль (1882–1940) — скульптор и мастер книжной графики. (Прим. ред.).
Гарет спрашивает Марка, чем он теперь занимается.
— Когда… когда я ушел… я нанялся в Престоне на работу по техническому обслуживанию.
Я знаю: Марк понял, о чем на самом деле спросил Гарет, и отвечает на этот вопрос.
— Потом пошли всякого рода слияния фирм, и я в конце концов оказался в административно-хозяйственном департаменте «Лейланд тракс». [64] Они платили мне за то, чтобы я следил за порядком и так далее. Потом все это было национализировано и стало очень бюрократическим. Я оттуда улизнул и вместе с VSO [65] отправился в Родезию. Там тогда строились школы и клиники.
64
«Лейланд тракс» — английская компания по производству мощных грузовых автомобилей.
65
VSO (Voluntary Service Overseas) — «Добровольческая служба за рубежом».
Да, его светлая кожа из-за долгого пребывания под солнцем стала теперь похожа на старое потертое золото, хотя загар уже давно сошел.
— Вернулся я в тысяча девятьсот семьдесят пятом. Некоторое время у меня ушло на то, чтобы убедить «Трест», что я разбираюсь не только в побелке и в том, как склеить речным илом шлакобетонные блоки. — Он быстро мне улыбается. — Но в конце концов я их убедил. Я управлял заводом в Нортумберленде, когда там предложили провести сокращение штатов. — Марк смотрит на часы. — Мне нужно идти. Уна, ты не на машине? Хочешь, я тебя подвезу?
Какой самоуверенный.
Откуда это в нем? Из-за работы в Африке или из-за того, что он прокладывал себе путь сквозь корпоративный идеализм и снобизм, с которым, вероятно, столкнулся в «Тресте». И теперь в придачу к физической легкости, с которой он всегда двигался — что некогда заставляло мое сердце стучать сильнее, — Марк обрел легкость социальную.
И тут Марк говорит:
— Могу я… Гарет… могу я прийти и снова повидаться с вами? — Теперь его уверенности как не бывало.