Тайная доктрина. Том I
Шрифт:
С тех пор, они уже несколько раз изменили свои воззрения. Но понимают ли ученые сокровенную мысль Ньютона, одного из наиболее духовно-мыслящих и религиозных людей своего времени, сейчас лучше, нежели тогда? Это, конечно, подлежит сомнению. Утверждают, что, именно, Ньютон нанес смертельный удар элементальным вихрям Декарта (что, между прочим, есть лишь возрожденная идея Анаксагора), хотя самые последние, современные «вихревые атомы» сэра Уилльяма Томсона, по справедливости, немногим отличаются от первых. Тем не менее, когда его ученик Форбс написал в Предисловии к главному труду своего учителя фразу, заявляющую, что «притяжение есть причина системы», Ньютон первый торжественно протестовал. То, что в уме великого математика принимало неясный, но твердо укоренившийся образ Бога, как Нумена всего [819] , называлось древними и современными философами и оккультистами более философски – «Богами» или творящими, образующими Силами. Способы выражения могли быть различны и идеи, более или менее, философски изложены столь же «священной, как и невежественной» Древностью, но основная мысль была одна и та же [820] . Для Пифагора Силы были Духовными Сущностями, Богами,
819
«Притяжение», пишет материалист Ле Кутюрье, «стало для публики тем, чем оно было для самого Ньютона – простым словом, идеей («Panorama des Mondes»), ибо причина его неизвестна». Гершель, в действительности, высказывает то же самое, когда он замечает, что каждый раз, изучая движение небесных тел и феномены притяжения, он чувствует себя все время проникнутым мыслью о «существовании причин, действующих для нас за завесою и скрывающей их непосредственные действия». («Musйe des Sciences», Август, 1856.)
820
Если нас обвинят за веру в действующих Богов и Духов, при отрицании Личного Бога, мы ответим теистам и монотеистам: допустите, что ваш Иегова один из Элохимов и мы готовы признать Его. Сделайте из него, что вы и делаете, Беспредельного, Единого и Вечного Бога, и мы никогда не примем его под этим аспектом. Племенных Богов было много; Единое, Всемирное Божество есть принцип, абстрактная, основная Идея, не имеющая ничего общего с нечистой работой конечной формы. Мы не идолопоклончествуем перед Богами, мы только почитаем Их, как Существ, превосходящих нас; в этом мы следуем завету Моисея, тогда как христиане не следуют своей Библии и, прежде всего, миссионеры. «Ты не оскорбишь Богов»… говорит один из них – Иегова – в Книге Исход, XXII, 28; но в то же время в стихе 20-ом указано: «Приносящий жертву богам, кроме одного Господа, да будет истреблен». Но в оригинальном тексте сказано не «Бог», но Элохим – и мы готовы принять вызов противоречия – и Иегова есть один из Элохимов, как это доказывается его собственными словами в Книге Бытия, III, 22, и «Господь Бог сказал: вот Адам стал как один из Нас». Следовательно все те, кто поклоняются и приносят жертвы Элохиму, Ангелам и Иегове и те, кто оскорбляют Богов своих ближних, гораздо больше грешники, нежели оккультисты или даже любой теософ. Пока что многие из последних предпочитают верить в того или иного «Господа», и они вполне свободны поступать, как они того желают.
821
Сравнить «нематериальные виды с деревянным железом» и осмеять Шпиллера, потому, что он говорит о них, как о «бесплотной материи», не разрешает тайны. (См. «Concepts of Modern Physics», стр. 165, et infra).
822
См. Vossius, том II, стр. 528.
823
«De Coelo», I, 9.
Если мы начнем искать подтверждения в более современных и научных эпохах, мы увидим, что Тихо Браге признавал в звездах троичную силу – божественную, духовную и жизненную. Кеплер, соединив изречение Пифагора – «Солнце, хранитель Юпитера» и стихи Давида – «Он водрузил свой престол в Солнце» и «Господь есть Солнце» и пр., заявил, что он прекрасно понимает, как пифагорейцы могли верить, что все небесные тела, рассеянные в пространстве, были разумными Сознаниями (facultates ratiocinativae), вращающимися вокруг Солнца, «в котором пребывает чистый дух огня, источник всеобщей гармонии». [824]
824
«De Motibus Planetarum Harmonicis», стр. 248.
Когда оккультист говорит о Фохате, об энергетическом и направляющем Разуме во всемирном, электрическом или жизненном флюиде, он осмеян. Но как теперь доказано, ни природа электричества, ни жизни, ни даже света не понята еще и до сего дня. Оккультист видит в проявлении каждой Силы в Природе действие качества или особого свойства ее Нумена; Нумен, который сам является определенной и разумной Индивидуальностью по другую сторону проявленной, механической Вселенной. Так оккультист не отрицает, наоборот, он будет поддерживать взгляд, что свет, теплота, электричество и пр. являются аффекциями, но не свойствами или качествами материи. Яснее говоря: материя есть усло вие, необходимый базис или носитель, проводник, sine qua non для проявления этих Сил или посредников на этом плане.
Но для одержания победы оккультисты должны, прежде всего, проверить, насколько обоснован закон тяготения – «Тяготения, Царя и Правителя Материи», под всеми его видами. Для успешного выполнения этого нужно проследить эту гипотезу от времени ее первого возникновения. Для начала, был ли Ньютон первым, кто открыл ее? В «Athenaeum»'e от Янв. 26-го 1867 г. имеются несколько любопытных сведений по
«Положительные доказательства могут быть приведены в пользу того, что Ньютон все свое знание Тяготения и его законов заимствовал от Бёмэ, для которого Тяготение или Притяжение было первым свойством Природы… ибо его система (Бёмэ) являет нам внутреннюю суть вещей, тогда как современная наука довольствуется рассматриванием их внешней стороны».
И еще:
«Наука электричества, не существовавшая в то время, когда Бёмэ писал, предначертана в его писаниях. Бёмэ не только описывает все ныне известные явления этой силы, но даже дает нам происхождение, зарождение и рождение самого электричества».
Таким образом, Ньютон, чей глубокий ум легко читал между строк и проникал в духовную мысль великого Провидца, в ее мистическом изложении, обязан своим великим открытием Якову Бёмэ, питомцу Гениев, Нирманакай'ев, которые охраняли и направляли его, и о ком автор статьи так справедливо замечает:
«Каждое новое научное открытие подтверждает его (Бёмэ) глубокое и интуитивное прозрение в самые сокровенные процессы Природы».
Открыв закон тяготения, Ньютон для того, чтобы сделать возможным действие притяжения в пространстве, вынужден был, так сказать, уничтожить всякое физическое препятствие, могущее помешать его свободному действию, среди других и Эфир, хотя он более чем предчувствовал его существование. Поддерживая корпускулярную теорию, он установил абсолютную пустоту между небесными телами. Каковы бы ни были его предположения и внутренние убеждения относительно Эфира, и скольким бы друзьям он не поверял своих тайных мыслей, как например, в его корреспонденции с Бэнтлеем – его учения никогда не обнаруживали подобной веры. Если он был «убежден, что мощь притяжения не может быть явлена материей через пустое пространство» [825] , то как могло быть, что через столько лет, именно в 1860 году, французские астрономы, например, Ле Кутюрье, боролись бы с «гибельными результатами теории пустоты, установленной великим человеком?» Ле Кутюрье говорит:
825
«World-Life», проф. Уинчелль, стр. 49, 50.
«В настоящее время невозможно поддерживать, как это делал Ньютон, мнение, что небесные тела движутся среди огромных пустот пространства… Среди последствий «теории пустоты», установленной Ньютоном, остается лишь слово «притяжение»… Но мы уже видим день, когда слово притяжение исчезнет из научного словаря». [826]
Профессор Уинчелль пишет:
«Эти места (Письмо к Бэнтлею) показывают, каков был его взгляд относительно природы междупланетной среды сообщения. Хотя он заявлял, что небеса «лишены ощутимой материи», в другом месте он это исключал, говоря: «может быть, какие-нибудь очень тонкие испарения, пары и истечения, подымающиеся от атмосферы земли, планет и комет и от такой чрезвычайно разреженной эфирной среды, которую мы описывали в другом месте». [827]
826
«Panorama des Mondes», стр. 47 и 53.
827
Ньютон – «Optics», III. Вопрос 28, 1704; выдержки, приведенные в «World-Life», стр. 50.
Это только показывает, что даже такие великие люди, как Ньютон, не всегда имели смелость высказывать свои мнения. Д-р Т. С. Хёнт –
«обратил внимание на некоторые места в трудах Ньютона, долго остававшиеся в пренебрежении, из которых видно, что уверенность в существовании такой всемирной, между-космической среды постепенно укрепилась в его уме». [828]
Но никто не обратил внимания на указанные места до 28-го Ноября 1881 года, когда д-р Хёнт прочел свою лекцию «Небесная Химия со времен Ньютона». Как говорит Ле Кутюрье:
828
Там же.
«До этого времени господствовала всеобщая идея, даже среди людей науки, что Ньютон, поддерживая корпускулярную теорию, проповедовал теорию пустоты.»
Без сомнения, эти места долго «оставались в пренебрежении», потому что они противоречили и сталкивались с предвзятыми и излюбленными теориями того времени, пока, наконец, теория волн повелительно не потребовала для своего объяснения «эфирной среды». В этом вся тайна.
Во всяком случае, именно, из этой теории всемирной пустоты, которой учил Ньютон, если и не верил в нее сам, проистекает то великое презрение, которое современные физики выказывают по отношению к древним. Древние мудрецы утверждали, что «Природа не терпит пустоты», и величайшие математики мира – читай западных рас – открыли «заблуждение» древних и высмеяли его. И теперь после долгого времени, современная наука вынуждена, хотя и неохотно, отдать должное Древнему Знанию и, кроме того, восстановить репутацию Ньютона и его способности наблюдения. И это после того, как наука более полутораста лет не обращала внимания на такие важные места в трудах этого великого человека, может быть, потому, что было выгоднее не привлекать на них внимания. Лучше поздно, нежели никогда!
И теперь вновь Отец-Эфир встречается с распростертыми объятиями, обвенчанный с тяготением, соединенным с ним на радость и горе, пока один из них или же оба не будут заменены чем-либо другим. Триста лет тому назад везде была полнота (plenum), потом она превратилась в одну всеобщую печальную пустоту, еще позднее русла звездного океана, высушенные наукою, еще раз покрылись эфирными волнами. Recede ut procedas (отступай, чтобы наступать) должно стать девизом точной науки – «точной», главным образом, в том, что она обнаруживает себя не точной каждый високосный год.