Тайная геометрия
Шрифт:
Тот сделал глоток из фарфоровой чашки, смахнул с черной щетки усов невидимую каплю и ответил:
– Вот представь: ползет плоский двухмерный муравей по плоскому листу бумаги. А поперек его пути лежит обычный трехмерный карандаш.
– Ну, представил, – кивнул майор.
– Для муравья, не умеющего видеть высоту, переползти через него невозможно, и он будет вынужден обползать его вокруг. Так? – спросил доцент.
– Так, – согласился майор.
– А, теперь, предположим, – продолжил доцент, – что какой-то везучий муравей научился видеть третье измерение, то есть высоту. Он спокойно
Муравей, умеющий использовать высоту, возникнет на дороге перед своим двухмерным товарищем, как бы из ниоткуда. Словно бы, в результате чуда. Хотя, разумеется, никакого чуда, на самом деле, не будет, а будет использование реальных свойств трехмерного пространства. Это понятно? – преподавательским тоном спросил доцент Николаев.
– Понятно, – подтвердил студент Мимикьянов.
Доцент удовлетворенно моргнул тяжелыми веками и продолжил:
– Так и человек, способный видеть не три, а четыре измерения пространства, сможет попадать из одного места в другое очень короткими путями. Эти маршруты люди с трехмерными глазами просто не видят. Об их существовании даже не подозревают… Хотя, разумеется, эти траектории движения реально существуют и пользоваться ими никому не запрещено. Только как их заметить?
Майор думал над словами Шамана.
Шаман пил чай.
– Ну, с плоским муравьем-то мне все ясно, – протянул майор, – А с трехмерным человеком – нет.
– Почему? – удивился Хитрый Медведь.
Мимикьянов повертел перед глазами поставленную вертикально чайную ложечку.
– А откуда он возьмется этот человек, способный видеть мир в четырех измерениях? Откуда? – спросил он. – Если для жизни человеку вполне достаточно и трех?
Николаев повел бровями:
– Ну, я же говорю абстрактно. Теоретически.
Он помолчал, а потом как-то осторожно произнес:
– Хотя, думаю, рано или поздно, такой человек и на самом деле может появиться… Не исключен такой вариант.
– Это, почему же он может появиться? – внимательно посмотрел на Шамана майор.
– Ну, как почему? – пожал плечами Василий Иванович. – Ничто не стоит на месте. Все развивается. Жизнь вообще обладает способностью к проникновению в любые щели. К расширению своего присутствия во все стороны. К саморазвитию. Или Кто-то ее развивает. Мутация какая-нибудь в одном гене случиться и все.
Он помолчал, съел очередную ложечку солодкового варенья и добавил:
– Ну, а, если даже мутации в генной программе не произойдет, то ведь человек и своей собственной головой до много может додуматься… Человек – существо любопытное. Думает, изучает, изобретает… Особенно хорошо у него выходит с теми изобретениями, которые могут лишить жизни его сородича по планете… Что я хочу сказать? Если не природа человеку новые четырехмерные глаза даст, так он сам какие-нибудь специальные очки с четырехмерными линзами сконструирует. Чтобы солдату на глаза нацепить… А там, делай, что хочешь: в тыл врагу по невидимым изгибам пространства заходи, никто не заметит… Или на штаб противника неизвестно откуда
Николаев устремил узкие глаза в потолок, потом склонил голову к плечу и, словно бы, слегка удивляясь, произнес:
– Странно, ты, Ефим Алексеевич, погоны носишь, а такие вопросы задаешь!..
Ефим посмотрел на Хитрого Медведя.
Глаза Василия Ивановича смотрели из мягких складок кожи внимательно. И Ефим впервые за годы знакомства поразился, какие они у шамана непроглядно-темные. Будто налитые тяжелой сибирской нефти, рожденной в чудовищных земных глубинах.
В уши майора Мимикьянова неожиданно ударило грозное Шествие гномов Эдварда Грига. Оглушительно громко, хотя и совершенно беззвучно.
Причем, майору показалось, что доцент Николаев эту музыку, звучащую в его черепной коробке, тоже прекрасно слышит.
И даже сопровождает тревожную мелодию легкими движениями головы.
23. Случайные встречи
Майор вышел из подъезда дома, где жил доцент Николаев.
Повернув за угол, он оказался в сосновом бору.
Через лес до «Топологии» – рукой подать.
Мимикьянов шагал по песчаной дорожке, вдыхал воздух, сладкий и легкий, как скрипичные «Грезы» Роберта Шумана, и думал.
Незаметно для себя он запел.
На мотив романса «Соловей, мой соловей!..» Александра Алябьева майор замурлыкал себе под поднос: «Му-у-уравей мой, му-у-уравей! Дву-у-ухразмерный муравей!..»
Тропинка хитрой змеей петляла меж бронзовых стволов.
Внезапно он услышал голоса. Они доносились из-за широкого куста шиповника, росшего в том месте, где дорожка делала очередной резкий поворот.
Майор остановился, а потом осторожно выглянул из-за куста.
Шагах в двадцати от него под крылом могучей сосновой ветки стояли двое. Одним был капитан Кокин. Но это лишь майор мог знать, что стоящий в лесу элегантный мужчина – капитан. Ничто на это не указывало. Коля был в гражданском. Надо сказать, что светло бежевый костюм сидел на нем не хуже мундира.
А вот его собеседником, точнее, собеседницей являлась… Да, вглядевшись, перестал сомневаться майор – рядом с Кокиным стояла всезнающая секретарша приемной генерального директора «Топологии» бархатнолицая Полина Аркадьевна.
Коля в гражданском и женщина в форме секретарши – строгом деловом костюме сливочного цвета смотрелись прекрасно подходящей друг другу парой. Они о чем-то оживленно беседовали. Говорили не громко, но время от времени их голоса птицами взмывали к сосновым вершинам.
Долго стоять среди веток майору не пришлось.
Через пару минут собеседники расстались. Не как мужчина и женщина, а, скорее, как коллеги по работе: к друг другу не прикоснулись, а лишь коротко кивнули.
«Похоже, не романтические отношения привели их под сосновые лапы, а нечто иное, – подумал майор. – Например, служебные отношения. Скажем, такие, что бывают между оперативником и его информатором. О, жизнь, ты полна неожиданностей!» – с философским принятием всего происходящего вокруг, заключил он.