Тайная геометрия
Шрифт:
Зайдя в стеллажный дворик, он прошелся вдоль полок, внимательно осмотрел незакрытую книгами часть стены.
Никакой двери в стене он не обнаружил. Спрятаться в двух местах между стеллажами теоретически можно было, но – с трудом. Да, и зачем?
Оставлять вопросы без ответов майор очень не любил. Но ответа на вопрос: зачем прятались среди книжных полок сотрудники лаборатории пространственных измерения, он не находил.
Постояв среди книжных полок, майор пожал плечами и вернулся за свой стол, к Якову Брюсу.
Тогда он посчитал, что ни
Но это – тогда.
Сейчас, вспоминая тот вечер в библиотеке, майор думал совсем по-иному.
27. Не любовный треугольник
Майор спешил в «Топологию»
Он шел погруженный в свои мысли.
Но все-таки профессиональная привычка замечать все происходящее вокруг крепко въелась в его глаза. В режиме авиационного локатора они автоматически обшаривали все вокруг. Не только то, что впереди или по сторонам, но и сзади. Для чего майор время от времени вращал торсом и головой.
И не зря.
Во время одного из таких круговых обзоров он заметил позади себя пересекающее проспект Науки яркое женское платье, столь хорошо ему знакомое.
«Неужели опять она? – подумал Ефим. – Уж, вроде бы, как надежно пристроил, и вот опять… Ну, стрекоза непоседливая! Не сидится же ей на месте… Или ошибся? Да, кажется, ошибся… Или нет?»
Майор развернулся, перебежал пустой проспект и последовал за платьем.
Очень скоро ему стало ясно: да, метрах в пятидесяти перед ним быстрым шагом идет, почти бежит пресс-секретарь «Топологии» Ангелина Анатольевна Рогальская.
И майор Мимикьянов отложил свой визит к генеральному директору Лисоверту.
Он пошел следом за женщиной.
По возможности, прячась за деревья, росшие на тротуаре, рекламные щиты и одинокие фигуры прохожих.
К счастью, Рогальская бежала, похоже, ничего не замечая вокруг и не оглядываясь.
Солнце, пройдя зенит, постепенно опускалось к зеленым вершинам. И в его косых лучах красные цветы индийского шафрана на бесконечной клумбе, идущей посередине улицы, запылали, как уголья в покинутом, но не залитом водой костре.
Дойдя до пересечения проспекта Науки с Инженерным переулком – узким, как скважина, и до крыш заполненным зеленью, – Рогальская, решительно мотнув цветным подолом, свернула в его тенистую щель.
Майор прибавил шаг.
Дошел до угла и осторожно заглянул в переулок.
Пусто.
«Неужели упустил?»
Но вот вдали за сосновыми стволами в конце переулка мелькнула яркое платье.
Мимикьянов побежал.
Там, где переулок пересекался с улочкой под названием «Яблочная аллея», он остановился и заглянул за угол выкрашенного суриком металлического гаража.
У кованой решетки плодопитомника замер тяжелый стальной слиток серебристого «Мерседеса». А вдаль по улочке неторопливо шли Ангелина Рогальская и владелец торговой сети магазинов «Наш дом» торговый магнат областного масштаба Антон Никитич Балалаев. Два охранника в строгих черных костюмах чугунными
Майор подумал, окинул взглядом старую основательную решетку с острыми наконечниками на стальных прутьях, вздохнул и принял решение.
Подтянувшись на руках к верхнему краю решетки, он собрался с силами и перебросил сначала ноги, а затем, и торс через угрожающие брюкам копья, вмурованные в кирпичное основание решетки.
Спрыгнув на мягкую землю, майор, прикрываясь высокими кустами, и стараясь не шуметь, двинулся вдоль решетки в направлении идущих по улице собеседников. Скоро он услышал журчащий голос женщины, хорошо ему знакомый. Изредка его прерывали отрывистые и тяжелые, как падающие гири, слова мужчины.
Женская речь сливалась в ручеек, и разобрать ее содержание было невозможно. А вот мужские слова слышались отчетливо.
– И благотворительность! – веско ронял Балалаев. – И благотворительность! Да, это правильно, но не забудьте про благотворительность!
Журчащий голос Рогальской как будто мягко возражал.
– Благотворительность! – гудел Антон Ильич. – Дети. Сироты. Пенсионеры.
Ангелина Анатольевна снова, как будто, возражала.
– Забота о старшем поколении – главное! – взмыл над яблонями и вишнями плодопитомника густой альт торгового магната.
У Мимикьянова немного отлегло от сердца.
Он старался скрыть от самого себя подлинное имя демона, погнавшего его в погоню за ярким женским платьем и перебросившего его через острые наконечники старой решетки. Для этого он даже навесил на него этикетку «служебный долг». Но в глубине-то души он знал, что настоящее имя этого демона – «ревность».
Но частично подслушанная беседа пресс-секретаря и торгового магната, как будто подтверждала слова женщины, сказанные ему в Доме ученых: взаимоотношения между ними носили деловой характер. Балалаев выступал заказчиком, а Рогальская, в самом деле, готовила какой-то рекламный материал, призванный прославить умелого предпринимателя и великого благотворителя Балалаева.
Ефим бросил подслушивать и побежал вперед, где, как он знал, находился, выход из плодопитомника.
Пройдя мимо молчаливой деревянной сторожевой будки, майор оказался по другую сторону решетки на «Яблочной аллее».
Приняв задумчивый вид, он неторопливо двинулся навстречу беседующей паре.
Первой его, естественно, заметила женщина.
– Ой, Ефим! – обрадовано вскрикнула она. – А мы, с Антоном Никитичем, как раз о тебе говорили.
– Да? – вздернул волчьи брови Мимикьянов. – И чем же я такую честь заслужил?
– Антон Ильич тебя хвалил, – посмотрела женщина на Балалаева.
Торговый магнат погасил вспыхнувшую, было, в глазах настороженность. Твердые зрачки, похожие на черный перец горошком, утратили едкость. Он даже изобразил улыбку на широком лице. Но вытянутый вперед хрящевидный стерляжий нос шевелился, словно принюхиваясь к ситуации: почему майор вдруг оказался на этой незаметной тихой аллее?