Тайная история американской империи: Экономические убийцы и правда о глобальной коррупции

Перкинс Джон

Однако все было бесполезно. Если в Азии и Латинской Америке, сочетая мольбы и угрозы, я добивался всего, что мне было нужно, то здесь, в Египте, эта тактика явно давала сбой. Александрийские и каирские чиновники, приставленные для того, чтобы облегчать мне работу, с готовностью показывали мне всевозможные достопримечательности.

Мы окунались в экзотику местных рынков специй, просиживали в дымных кофейнях, где мужчины в огромных тюрбанах часами булькали кальянами и играли в кости, прохаживались по набережным вдоль Нила и Средиземного моря, пялились на драгоценные украшения и бесценный антиквариат в старинных дворцах и галлонами

потребляли чай. Но стоило мне напомнить моим щедрым на выдумки экскурсоводам об истинной цели моего приезда, о том, что я жду не дождусь статистических материалов, как они принимались твердить о трудностях, связанных с получением этих данных, и взывали к моему терпению.

«Такие вещи требуют времени, — любили повторять они, — это вам не Америка. Наша страна очень стара, да и у верблюда, как вы знаете, поступь неспешная». Я даже предлагал дополнительное вознаграждение — разумеется, официально. Я твердил, что готов платить работникам сверхурочные, лишь бы они сделали, что надо. Намекал, что разница между тем, что получат работники, и тем, что я заплачу, попадет прямехонько к ним в карман. В ответ мои сопровождающие только качали головой и предлагали еще одну чашечку чая.

Наконец мое раздражение достигло предела, и я решил обратиться в вышестоящие инстанции через голову упрямых чиновников. Я отдавал себе отчет, что это весьма рискованный поступок. Раньше я всегда остерегался так поступать, но в данном случае ситуация представлялась мне просто безвыходной.

Мне удалось добиться встречи с одним из высокопоставленных правительственных чиновников, который работал на несколько министерств и был к тому же личным советником Садата. У него было очень длинное и труднопроизносимое имя, и мне сказали, что я могу называть его просто доктор Асим. В свое время он окончил Гарвардскую школу бизнеса и явно был хорошо знаком с деятельностью Всемирного банка, к тому же слыл человеком дельным. При этом я понимал, что такая помощь стоит больших денег, и был готов щедро его отблагодарить.

Настал день встречи. Я оказался в современном высотном офисном здании, где помещался кабинет доктора Асима. Грузный охранник сопроводил меня на лифте до верхнего этажа. Там нас уже встречал какой-то чиновник, одетый в черный костюм. Это был высокий худой египтянин, на лице которого застыло мрачное выражение. Он сопроводил нас в какую-то комнатушку, где не было ничего, кроме двух маленьких банкеток и журнального столика, и на отличном английском, в котором явно проступал британский акцент, попросил меня немного подождать.

Секьюрити, который по-английски не говорил, молча опустился на банкетку напротив. Потекло время ожидания. Я выбрал из кучи журналов, сваленных на столике, старый номер Time и погрузился в чтение. Напротив клевал носом толстый секьюрити. Дочитав Time, я взялся за National Geographic. Прошло около двух часов. Никто не позаботился предложить мне чаю.

Я уже не сомневался, что этим длительным ожиданием доктор Асим хочет показать мне, какая он важная персона. А то, что мне не подали чаю, я отнес на счет его недовольства тем, что я обратился к нему через головы его сотрудников, минуя официально установленные каналы. Размышляя над этим, я решил для себя, что предложу ему за содействие больше, чем собирался.

Наконец появился тот высокий тощий египтянин.

Даже не подумав извиниться, он провел меня длинным коридором и подошел к массивной тяжелой двери из дерева, которая смотрелась бы куда уместнее в гробнице фараона Тутанхамона, нежели в здании современной архитектуры. Египтянин открыл дверь. Открывшееся помещение поразило меня своими гигантскими размерами. Пышностью и великолепием убранства кабинет доктора Асима мог бы удовлетворить тщеславие самого эгоцентричного фараона.

Обстановка представляла собой причудливое смешение древнеегипетской культуры и современного стиля, больше подходящего для Парк-авеню. Тысячелетнего возраста папирусные свитки, казалось, бросали вызов вазам Пикассо. Ножки мебели самого современного дизайна утопали в персидских коврах.

За письменным столом огромных размеров восседал доктор Асим. На нем были темно-синяя сорочка и золотистый галстук. Широкое расплывшееся лицо формой напоминало дыню. На носу сидели очки в тонкой металлической оправе. Этим он, как я определил, будто вызывал в памяти образ Бенджамина Франклина. Когда я вошел, доктор Асим не удосужился даже поднять глаза. Его тощий помощник без единого слова выскользнул за дверь. Я остался стоять у входа в ожидании, пока доктор Асим закончит что-то писать. Наконец он поднял глаза, отрывисто бросил: «Сядьте», указал на стул перед столом и вновь уткнулся в бумаги.

Я был в замешательстве. Меня явно пытались унизить. Но почему? Неужели он забыл, что я сотрудник престижной консалтинговой фирмы, нанятой правительством для того, чтобы помочь его стране?

После ожидания, которое показалось мне довольно долгим, он наконец выпрямился в своем кресле и глянул на меня поверх очков. Он смотрел на меня, как смотрят на какую-нибудь жалкую букашку, которая неизвестно как попала на обеденный стол. Затем приподнялся и, будто истратив на это движение всю свою энергию, вяло потянулся через стол, протягивая мне руку. Я вынужден был встать, чтобы пожать ее.

Мое замешательство перешло в злость. Усилием воли я преодолел ее и выдавил на лице приветливую улыбку. Зная о требованиях местного этикета и желая не ударить в грязь лицом, я рассыпался в благодарностях за то, что он изволил дать мне аудиенцию.

Однако доктор Асим проигнорировал мою любезность и, не поприветствовав меня в ответ, как принято в этой стране, в лоб спросил, что мне от него надо.

Не было ни малейших сомнений, что этот лощеный дипломат намеренно оскорбляет меня. Открыто, нагло. Меня так и подмывало уйти. Однако я заставил себя мысленно вернуться к ланч-брифингу в Engineering Club и к моей беседе с Джорджем Ричем в зале заседаний правления MAIN.

Внезапно я почувствовал опору под ногами. Моя месть за это оскорбительное унижение — знание, что я являюсь экономическим убийцей, который собирается эксплуатировать его самого и его страну в интересах своей. Пускай сейчас я проиграл и он торжествует свою маленькую победу, зато я знаю, что моя сторона одержит Большую победу; пускай он выиграл сражение, зато войну выиграю я. Усевшись поудобнее и слегка расслабившись, я искренне улыбнулся: «Данные о населении».

«Простите?»

«Мне нужны статистические данные по населению, — сказал я и вкратце объяснил, перед какой трудной дилеммой оказался. — Так что сами понимаете: пока ваши люди не снабдят меня этими материалами, ваша страна не получит денег, которые запросил ваш президент».