Тайная история драгоценных камней
Шрифт:
Я сказала Ольге:
— Коммунисты способствовали тому, чтобы народ забывал свою историю.
— Не совсем так. Коммунисты обожали историю, но только так называемую «правильную» историю, то есть в этом плане память их была избирательной.
А ведь и янтарь тоже запечатлел для нас историю избирательно. В нем сохранились лишь те насекомые, которые жили рядом с деревьями, дававшими смолу. Ящерки — достаточно маленькие, чтобы попасться в янтарную ловушку; пыльца и листья — исключительно с соседних деревьев и кустарников. Да, мы можем воссоздать картину жизни доисторического леса, но, как и любые биографы, археологи и детективы, должны помнить, что это
Однако иногда достаточно маленького ключика, чтобы открыть большую правду. Статья о лагерях была написана всего пару лет назад, поэтому мы решили посетить редакцию газеты. Как почти всё в Янтарном, редакция располагалась на Советской улице — бульваре, застроенном в свое время зажиточными пруссами, а ныне пришедшем в упадок. Главный вход в здание был открыт, но дверь в редакцию оказалась заперта. Табличка на двери пыталась убедить нас, что редакция работает до шести, то есть еще целый час, но внутри никого не было. Я в расстройстве и недоумении топталась в темном коридоре. Вот уж не думала, что загадка янтарного ГУЛАГа окажется столь неразрешимой: закрытая дверь и вопросы без ответа.
В этот момент по лестнице спустился какой-то мужчина. Кого мы ищем? Сотрудников газеты?
— Они всегда уходят рано, — весело сказал он и проводил нас в маленький офис, дверь в который мы сначала и не заметили.
Ольга не стала ему рассказывать о наших поисках, 52 и уж не знаю, зачем он отправил нас в отдел социальной защиты, но я рада, что все так получилось, поскольку там мы познакомились с Валентиной Алексеевной. Она усадила нас в кабинете с розовыми в полосочку обоями и рассказала, что их городок оказался на пороге закрытия предприятия, на котором завязана вся экономика Янтарного.
— Это настоящая катастрофа. Сейчас на шахте и на фабрике занято около тысячи человек, и все они вот-вот потеряют работу. Если добыча янтаря прекратится, то всем нам нечего будет делать. Все в городе крутится вокруг янтаря.
Официальная статистика утверждает, что сегодня в Янтарном шестьсот безработных.
— Но мне кажется, их больше, — вздохнула Валентина Алексеевна.
В конце разговора мы спросили ее о лагерях.
— Я родом не отсюда, — прозвучал знакомый ответ.
Однако, будучи социальным работником, Валентина Алексеевна знала одну старушку, которая жила в Янтарном еще с 1940-х годов. Вот с кем надо поговорить!
Итак, в шесть часов вечера мы уже звонили в дверь квартиры Нины Мельниковой, которая в прошлом году справила свое восьмидесятилетие.
В гостях у Нины
Дверь открыла маленькая худенькая старушка с коротко стриженными седыми волосами и в ярко-зеленой футболке с английской надписью на груди. Казалось, наш визит ее совершенно не удивил. Хозяйка проводила нас через кухоньку в гостиную.
— Вы помните лагеря? — с места в карьер начала я.
— О, да, — с гордостью ответила старушка, разливая в маленькие чашечки крепкий чай. — Я там работала охранницей пять лет.
До этого момента я чувствовала азарт охотника. Если окажется, что в Европе в XX веке на приисках использовали рабский труд, то в моей истории самоцветов появится удивительная глава. Но сейчас, когда информация подтвердилась, мне вдруг стало грустно: ведь эту историю с гордостью рассказывала миниатюрная старушка с добрым лицом. Историк Ханна Арендт, описывая в своей книге суд над Адольфом Эйхманом. военным преступником, на совести которого смерть миллионов евреев, утверждает, что часто в нацистских
Нина приехала в Калининград в 1948 году, чтобы восстанавливать разрушенный город. Однажды они с мужем отдыхали в Янтарном у друзей, которые работали в лагерях. Там требовались сотрудники, и друзья предложили Нине и ее супругу перейти к ним.
— Разумеется, мы согласились. Мы переехали сюда буквально из голой степи, а тут зеленый городок, столько деревьев, мне здесь очень понравилось.
Лагерей было два — мужской и женский. Мужчины работали в шахте, а женщины — на фабрике. Основной контингент составляли политзаключенные или же осужденные за мелкие преступления, например за кражу рыбы.
— Сегодня за такое даже в суд подавать не станут, — сказала Нина.
Я спросила, читала ли она повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича».
— У нас все было совсем не так. Тихое и спокойное место. Заключенным по утрам давали кашу и почти каждый день — мясо или рыбу. От голода никто не умирал. Они питались почти так же, как мы.
Нина сказала, что жестоких наказаний к заключенным не применяли, хотя в это и трудно поверить. Я очень удивилась, узнав, что Нина руководила в лагере культурной программой.
— А что, работа была интересная. У нас там среди заключенных целый джаз-банд имелся.
Дело было так. Оказавшись в оккупации, музыканты по принуждению играли для нацистов, но Сталин потом счел, что играть для врагов, пусть и не по своей воле, — преступление, и музыкантов отправили в трудовой лагерь, правда, разрешили взять с собой и инструменты.
— Они замечательно играли, даже в городе выступали, — вспоминает Нина.
В книге Солженицына заключенные не ходили по воскресеньям на танцы, так что, может, Нина права: условия в здешнем лагере были куда мягче, чем в других. Но тем не менее это был лагерь, и в течение пяти лет, начиная с 1948 года, большая часть мировой добычи янтаря осуществлялась заключенными. Когда в 1953 году умер Сталин, осужденных амнистировали. Им предложили работу и жилье в Янтарном, но неудивительно, что никто не согласился. Эти люди были словно букашки в янтарной ловушке, и как только им выпал шанс освободиться, они им воспользовались. В Янтарном остались только охранники.
Нина стала начальником отдела кадров на фабрике, где и проработала вплоть до пенсии. Я спросила, есть ли у нее украшения из янтаря.
— Есть парочка… В молодости мы думали о том, как прокормить семью, так что было не до красоты.
Хозяйка показала нам три украшения: две пары бус из овальных бусин величиной с перепелиное яйцо и симпатичную брошку в виде листочка персикового цвета, с которого свисают три янтарные ягодки. Первые бусы Нине подарил директор фабрики, сказав, что она единственный сотрудник отдела кадров, который не клянчит украшения из янтаря, поэтому бусы ей изготовили просто так, в подарок. Вторые бусы Нине тоже преподнес директор фабрики. Дело было в 1960-е годы, когда Никита Хрущев перед визитом в Индию заказал подарок, и на фабрике на всякий случай изготовили две пары бус. Вторые бусы Хрущеву не понадобились, и их предложили Нине. Она сначала отказалась, но начальник настаивал: