Тайная история красок

Финли Виктория

Краска в один присест

Селадон проделал путь из Китая в Европу, а рецепт яри-медянки прибыл из Персии. В последний раз зеленая краска путешествовала с Востока на Запад в 1845 году. В тот год в Китай прибыла официальная делегация из Франции. Китай только-только простился с Гонконгом, и французы тоже жаждали поживиться за счет Поднебесной. Обратно наряду с фарфором и текстилем они привезли еще кое-что, с виду куда менее ценное, — несколько горшков с субстанцией зеленого цвета. На деле же оказалось, что это самое весомое приобретение, поскольку невзрачные с виду горшки, так же как кошениль три века назад, совершили настоящую революцию в европейской красильной промышленности. Эта

странная субстанция называлась «локао», или «китайская зелень».

Если уж даже у художников возникали проблемы с зеленой краской, то у красильщиков дела шли еще хуже: приходилось сначала окунать ткань в чан с синей краской, затем в чан с желтой, при этом каждый раз получались разные оттенки. Зато когда наконец удалось добиться более или менее стойкого результата, цены на зеленые ткани взлетели. По легенде, Робин Гуд и его команда носили «линкольнский зеленый». Я по своей наивности думала, что это камуфляж, но потом оказалось, что благородные разбойники хотели не спрятаться, а выделиться. Линкольнский зеленый стоил бешеных денег. Робин Гуд всем своим видом говорил, что ворует у богатых, чтобы одевать бедных.

Нелиняющая китайская зелень стала настоящим спасением для красильщиков, а французы, которые привезли новый краситель в Европу, без сомнения, обогатились. Теперь можно было получить прекрасную зеленую краску в два счета, вернее, в один присест. Рецепт прост: положить китайскую зелень в горшок, прокипятить, окунуть туда же ткань, вынуть и высушить. Вот только саму китайскую зелень изготовить было куда сложнее. Для этого использовали два сорта крушины, произрастающей в Китае. Крушину европейские красильщики знали давно, поскольку уже много веков изготавливали из листьев крушины, распространенной в Европе, желтую краску. Ягоды кипятили с квасцами, в результате получалась зеленая краска, но плохого качества. В производстве китайской зелени использовались не листья и не ягоды, а кора, процесс был очень трудоемким и занимал несколько дней: кору несколько дней кипятили, потом в нее опускали ткань, затем ткань высушивали на солнце, снова кипятили и получившийся осадок собирали, высушивали и продавали за бешеные деньги. В 1845 году в Париже килограмм китайской зелени стоил двести двадцать четыре франка, через пару лет цена взлетела аж до пятисот франков, а в Лондоне килограмм красителя стоил шестнадцать гиней. У потребителей дух захватывало и от того, что сам краситель в сыром виде был фиолетового цвета, а в результате получался приятный зеленый оттенок.

Китайская зелень оказалась настолько дорогой, что стала первым из красителей, который в 1870-х вытеснили синтетические краски. Индиго и марена продержались чуть дольше, а вот китайская зелень почти сразу исчезла из красильных цехов. Новые краски появлялись одна за другой: йодная зелень в 1866 году, метиловая зелень в 1874 году, а синтетическую малахитовую зелень открыли аж двое ученых, по-видимому независимо друг от друга — в 1877 и 1878 годах. Потом наступило время еще более дешевых красителей, хотя малахитовую зелень и сейчас используют для лечения золотых рыбок (правда, те на некоторое время превращаются из золотых в зеленых).

Но вернемся к истории. Теперь краски из лабораторий Европы путешествовали в Азию. В Пакистане мне довелось видеть ковер, сотканный в период между 1880 и 1890 годами. Большая часть его выкрашена мареной и индиго, но в центре имеются три кружка синтетического цвета — один розово-лиловый и два изумрудных. Сейчас они выглядят странно, поскольку диссонируют с традиционными красителями, но тогда казались предвестниками великого будущего искусственных красок. В свое время зеленая краска путешествовала с Востока на Запад, причем в течение долгого времени, и это был гимн природе, а теперь она устремилась в противоположном направлении, знаменуя триумф науки.

Глава 8

Голубой

Витраж

Шартрского собора — единственный, насколько я знаю, перед которым сотни людей падали на колени, преисполнившись восторга, и перед которым до сих пор периодически зажигают свечи, как перед иконой.

Хью Арнольд. Средневековые витражи

В Лондонской национальной галерее хранится довольно любопытное незаконченное полотно Микеланджело, на которой Иисуса несут к месту погребения. Почему любопытное? Во-первых, Иоанн, согнувшийся под тяжестью тела Спасителя, ужасно похож на женщину. У него мускулистые ноги и шея, но под ярко-оранжевым одеянием проступают груди. Во-вторых, Иисус словно бы парит над землей. А в-третьих, вся картина кажется завершенной, вот только нижний правый угол пуст. Такое впечатление, что художник оставил место для коленопреклоненной фигуры, но даже не начал рисовать ее.

Однажды я смотрела на эту картину, которая называется «Положение во гроб» и датирована 1501 годом, и пыталась разгадать ее загадку в лучах клонившегося к закату солнца. Меня смущали цвета, причем не только яркое, прочти флуоресцентное одеяние Иоанна, но и уродливое грязновато-зеленое платье Марии Магдалины. Все персонажи сгрудились вокруг тела умершего Мессии, но при этом смотрел на него только один человек — Иосиф Аримафейский, который, собственно, и получил право снять Иисуса с креста. Одна из женщин глядит в сторону с трагическим выражением лица, вторая изучает свои ногти, а Мария Магдалина и Иоанн с вызовом смотрят друг на друга. Никакого командного духа, просто кучка разрозненных, внезапно осиротевших людей.

Тут к картине подвели толпу туристов, и экскурсовод ответил на некоторые из моих вопросов. Он согласился, что Иоанн странным образом похож на женщину, хотя чуть позже я узнала, что выступающие соски, возможно, объясняются тем, что киноварь потемнела и там, где художник рисовал блики, образовались тени. Что касается парящего тела, то это символ вознесения, и подобная тема только-только входила в моду в Риме в начале XVI века. Но меня-то больше всего интересовал вопрос об отсутствующей фигуре.

Похоже, художник хотел изобразить Деву Марию, но единственная краска, которой в эпоху Ренессанса подобало рисовать одежды Богородицы, был ультрамарин, ценившийся на вес золота. Видимо, угол остался пустым скорее всего потому, что покровитель Микеланджело не успел вовремя прислать ультрамарин, а сам двадцатипятилетний мастер просто не мог позволить себе столь дорогое удовольствие. Думаю, художник выругался про себя, а потом отправил гонца, велев покровителям поторопиться: надо было успеть завершить этот запрестольный образ, предназначенный для собора Святого Августина в Риме. Однако весной 1501 года Микеланджело оставил и Рим, и незаконченную картину, чтобы изваять во Флоренции мраморного Давида; он так и не вернулся к работе над «Положением во гроб» и платью Девы Марии.

За далекими морями

Много лет назад кто-то сказал, что настоящий ультрамарин добывают только в одной шахте в самом сердце Азии. Перед тем как попасть на палитру кого-то из европейских художников в смеси с льняным маслом или яйцом, краска проделывала долгое путешествие по старинным торговым путям вместе с караванами, болтаясь в сумах на спинах осликов. Боюсь, мне и самой такое описание казалось слишком романтическим, чтобы быть правдой, но как-то раз мне приснились горы, пронизанные голубыми жилами и населенные свирепыми мужчинами, в черных тюрбанах и со сверкающим взором, а утром я проснулась и поняла, что однажды обязательно туда поеду.