Тайная история Леонардо да Винчи
Шрифт:
— Я считал тебя независимым мыслителем, — сердито сказал Леонардо.
Куан кивнул с улыбкой:
— О да, Леонардо, это же весьма важно для тебя.
— А Айше? Что с ней? Ее выкупили?
Куан покачал головой:
— Это дела государственные, маэстро. Не думаю, чтобы калиф удостоил тебя такой близости.
— Но как может служанка Деватдара быть…
— Она то, что ты назвал бы независимым мыслителем. — Ирония Куана не ускользнула от Леонардо. Даже полагая, что их некому услышать, китаец понизил голос. — Прекрасная Айше всегда делала то, что
— А Деватдар? — Леонардо понял намек и говорил тихо.
— Что — Деватдар?
— Он любит ее?
— Она пробуждает страсть у всех мужчин, — сказал Куан. — Лишь ты, кажется, избег ее чар.
— А калиф?
Не ответив, Куан остановился перед большой массивной дверью в покои Леонардо, чтобы подождать остальных.
— Скажи страже, что тебе нужно, ты получишь все. Недостатка ни в чем не будет.
— Прошу тебя, погоди минутку. У меня еще много вопросов.
— Не сомневаюсь, маэстро. Возможно, со временем на них ответят, но прямо сейчас я советовал бы тебе заняться заказом калифа.
— Мне нужна студия, инструменты…
— Скажи об этом стражам, они хорошо говорят по-латыни.
Куан поклонился и исчез за поворотом коридора.
Леонардо и его товарищей ввели в покои. Леонардо немедленно высказал седовласому стражнику свои пожелания. Мамлюк действительно говорил по-латыни куда более бегло, чем сам Леонардо.
Потом Леонардо заперся у себя; сидя на ложе, сжав голову руками и чувствуя на щеках едкие, как пот, слезы, он пытался уйти в безжизненную пустоту механики и математических расчетов. Холодная мысль несла утешительное оцепенение, подобное неземной радости — радости освобожденного духа, радости мертвых и проклятых.
Отмщения за Никколо не будет.
Только механика и бесконечная пустота.
Глава 20
ЛИТАНИЯ НИЛА
Говорят, что в Каире двенадцать тысяч водоносов, кои перевозят воду на верблюдах, и тридцать тысяч погонщиков ослов и мулов и что на Ниле тридцать шесть тысяч барок, принадлежащих султану и его подданным, кои плавают вверх по течению до Верхнего Египта, а вниз — до Александрии и Дамьетты, груженные товарами, утварью и безделушками всякого рода.
Подвластно нам каждое море Твое на земле и на небесах, в мире ощутимом и в невидимом мире, море жизни нынешней и море грядущей жизни…
Как и почему не пишу я о своем способе оставаться под водою столько времени, сколько можно оставаться без пищи. Этого не обнародываю и не оглашаю я из-за злой природы людей, которые этот способ использовали бы для убийств на дне морей…
В середине ночи, когда друзья Леонардо и рабы (их дали
— Вижу, ты не тратишь отпущенное время даром, — наметил Куан.
Леонардо и вправду ожесточенно трудился, и все помещение было завалено оборудованием. В центре комнаты он разложил длинные трубки, прикрепленные к плотику: на одном конце были отверстия для воздуха, на другом — винный мех, который прикреплялся ко рту ныряльщика. Длинный стол рядом с дыхательным аппаратом усеивали наброски, пустая бутыль из-под вина, какой-то недоеденный и уже потемневший плод; там же лежала кожаная маска с выпуклыми стеклянными линзами.
Куан взял маску.
— Что это?
— Это позволяет видеть под водой.
— Я могу видеть и сейчас.
— Но смутно, — сказал Леонардо.
Он говорил тихо: на тюфяке спал Зороастро, который был хорошим работником и куда более одаренным механиком, чем другие спутники Леонардо. Помолчав, Леонардо спросил:
— Не желаешь ли испытать маску?
Похоже, предложение застало Куана врасплох, потому что он рассмеялся и сказал:
— Как, ночью?
Леонардо пожал плечами, словно подзадоривая его.
— Отчего бы и нет, — сказал Куан. — А это что? — Он указал на аппарат, лежавший у двери.
— Это позволит тебе дышать под водой.
И Леонардо показал ему клапаны в нижней части маски, соединенные с трубками вдоха и выдоха. Пока Леонардо собирал снаряжение, Куан предложил:
— Можно позвать на помощь рабов.
— В этом нет нужды, — ответил Леонардо, взваливая на плечо дыхательные трубки.
Выйдя из комнаты в темноту коридоров и услышав, как Куан велит мамлюкам, сторожившим Леонардо, остаться в мастерской, он ощутил, что скорбь его по Никколо вернулась с новой силой.
— Похоже, ты хорошо использовал свое «заточение», — заметил Куан, словно насмехаясь над Леонардо.
— О чем ты?
— Ты ведь работаешь день и ночь — так я, во всяком случае, понял.
— Калиф требует невозможного.
— Вполне вероятно, — согласился Куан, — но ведь это твой обычный распорядок, разве нет?
— Не совсем.
— Но ведь ты там в своей стихии. Ты взволновался, лишь когда мы ушли оттуда.
Леонардо не стал спорить. Куан был чересчур прозорлив. Леонардо и в самом деле сумел спрятаться в работе, отгородиться от собора памяти, жить только в настоящем. Когда они шли мимо мечети Аль Назир Мохаммеда, стоящей недалеко от того места, куда они направлялись, Леонардо спросил:
— Так как же ты провел все те недели до нашей недавней аудиенции у калифа?
Ночь была холодной, освещенной лишь полумесяцем, и изящные купола и минареты цитадели казались сотканными из дыма, бесплотными, словно легендарный Салах-ад-дин слепил их из облаков. Тем не менее бежать из этой бесплотной крепости было невозможно.