Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды
Шрифт:
Ибо сам. Хури, несмотря на озадачивающий характер своих предпосылок, несомненно проявляет склонность к дедуктивному расследованию. Он приехал сегодня рано утром и сразу же направился к Люси. Опустившись на колени у ее постели, он долго и молча смотрел на нее, а потом вдруг взглянул на меня.
— Киргизское серебро,— произнес он.— Полагаю, в Лондоне его не достать?
— В Лондоне можно достать все,— ответил я.— Главное — искать.
— Тогда чеснок,— решил Хури.— Правда, он слабее, но, может быть, этого будет достаточно, чтобы удержать его.
— Его? — удивленно переспросил я, ибо уже рассказал Хури о снах Люси.
Но он
— Идемте,— позвал он.— Покажу вам нечто крайне интересное.
Мы вместе сошли вниз. Хури сказал Весткоту, что нужен свежий чеснок, и, когда Весткот настороженно взглянул на меня, я подтверждающе склонил голову. Затем мы с Хури вышли на Фаррингдон-роуд, где подозвали кэб.
— В Бетнал-Грин,— приказал Хури вознице,— к Национальной картинной галерее.
Я не ожидал услышать о таком маршруте нашего следования, но предпочел не расспрашивать. Хури улыбнулся, скорее даже, слегка усмехнулся мне и, как только кэб тронулся, подскакивая на мостовой, вытащил из карманов пиджака какие-то бумаги и подал одну из них мне. Это было объявление, которое Полидори оставлял на дверях своей лавки. Хури вручил мне и другой листок бумаги, на этот раз письмо. Я сразу увидел, что и то, и другое написано одним и тем же почерком.
— Где вы взяли это письмо? — спросил я.
Хури вновь усмехнулся:
— В поместье Келмскотт.
— Где жил Россетти?
Хури кивнул.
— Почему оно там оказалось?
Ухмылка Хури растянулась до ушей:
— Оно было среди бумаг Россетти.
Я не удивился. Я ожидал, что так и будет. Как просто, в самом деле...
— Видите ли, он был дядей Россетти...
— Кто? Полидори?
Хури встряхнул головой и взглянул на мелькающую за окошком улицу.
— Доктор Джон Уильям Полидори,— пробормотал он,— умер, предположительно наложив на себя руки, в 1821 году. Врач изучал сомнамбулизм, временами пописывал нечитаемые рассказы...
— Да,— вдруг вспомнил я.— Стокер упоминал о нем. Я бы никогда не подумал...
— Вам Стокер не рассказывал, что он писал? — поинтересовался Хури, двигая при этом бровями вверх и вниз.
Я мотнул головой.
— Его самая известная повесть, Джек, называлась «Вампир». Можете догадаться, как звали этого вампира? — Он выдержал театральную паузу.— Нет? Тогда позвольте помочь вам Это был английский аристократ. Точнее, английский лорд.
— Неужели Рутвен?
Хури просиял.
Я откинулся на сиденье.
— Чрезвычайно! — пробормотал, я.— Ну, Хури, должен вас поздравить, свое рвение и смышленость вы явно использовали самым наилучшим образом. А как вы узнали об этой повести?
— Детская игра,— воскликнул Хури, звонко щелкая пальцами.— Вы забываете, Джек, вампиры давно интересуют меня. И мне стыдно было бы не знать о работе Полидори. Стоило вам только назвать эту фамилию, и я вспомнил его опус о вампире по имени лорд Рутвен. До меня сразу дошло,— он вновь щелкнул пальцами,— вот так! Но это только начало. Подождите и увидите, что будет дальше. Моя поездка по Англии оказалась крайне полезной. Я узнал, кто такой лорд Рутвен на самом деле.
Я нахмурился:
— Что означает «на самом деле»?
Хури улыбнулся и постучал по стенке кэба.
— Пойдем и посмотрим,— сказал он, когда кэб начал останавливаться. Хури расплатился с возницей и затрусил к входу в галерею.— О да,— хихикнул он,— пойдемте и хорошенечко посмотрим!
Я последовал за ним по лестнице, через
— Ну, Джек, и взъерепенитесь же вы! И рассердитесь неописуемо, что пропустили такое!
— Почему?
— Мистер Стокер рассказал вам о Полидори. А сказал он вам, чьим врачом был Полидори?
— Да,— ответил я,— лорда Байрона...
И тут я словно окаменел. Лорд Рутвен. Лорд Рутвен! Вот почему Хури хотел его видеть! Вот почему он спросил меня, когда мы выходили из дома лорда Рутвена, читаю ли я поэзию! Я стоял как столб и даже не почувствовал, что Хури взял меня за руку и подвел к картине на стене. Я пристально посмотрел на картину. Лорд Байрон был одет в какой-то багрово-золотой восточный мундир. Из-под тюрбана мне улыбалось не только его лицо, но в то же время и лицо другого человека, человека, с которым я встречался, которого я знал не как Байрона, а как... лорда Рутвена!
— О Боже,— тихо пробормотал я, поворачиваясь к Хури.— Это же невозможно, но...
Я вновь всмотрелся в картину.
— Но это так,— прошептал Хури, заканчивая за меня фразу.
Я медленно кивнул:
— Кто же еще, как вы думаете, может пить людскую кровь? Бетховен? Шекспир? Авраам Линкольн?
Хури улыбнулся и покачал головой:
— Думаю, что они этого не делают. Обстоятельства, связанные с лордом Байроном, совершенно особые...
Мы стали выходить из галереи, и по пути Хури объяснил ход своих исследований на кладбищах Ноттингемшира, в юридических фирмах и различных отделах записи актов гражданского состояния. Первое упоминание о лорде Рутвене он проследил до 1824 года — в тот год Байрон умер в Греции — и смог выяснить, что лорд Рутвен унаследовал богатство погибшего поэта. Он также провел поиски по генеалогическому древу семьи Рутвенов, ища противоречия тому, что лорд Рутвен и Байрон — одно и то же лицо. Но поиски были напрасны. Не было никакого лорда Рутвена, титул этот — всего лишь псевдоним.
— Но Люси? — спросил я.— Артур? Какому роду они принадлежат?
Лицо Хури потемнело, он поднял руку:
— Вот здесь-то дело и приобретает крайне серьезный оборот, Джек. Помните телеграмму, которую я вам послал?
— Естественно.
— Отлично, конечно помните,— произнес Хури.
Мы уже вышли на улицу, и Хури поднял лицо к лучам солнца, словно призывая белый свет к себе на помощь, затем поискал взглядом скамью и со вздохом сел на нее. Я сел рядом. Хури вновь вытащил свои бумаги, раскладывая их на коленях. Некоторое время он молча смотрел на них, затем слегка ударил себя по лбу и вновь взглянул на меня.
— Линия семьи Люси, как и ссылки на самого лорда Рутвена, прослеживается лишь до 1824 года Логическое заключение? Рутвены произошли от лорда Байрона.
Я нахмурился:
— Логическое?
— И более того...— вновь поднял руку Хури.— Все не так радостно, Джек.
— Вот как? Расскажите...
Хури кивнул, взял связку бумаг, передавая их мне.
— Это копии свидетельств о смерти, Каждый из Рут-венов, после того как у него или у нее рождался ребенок, умирал в течение года. Как только линия крови была продолжена... трах! — Он щелкнул пальцами.— Родитель сразу становился ненужным. Видите ли, Джек, такое у них незыблемое правило. Железное! Но даже не это самое худшее — их смерть всегда наступала от катастрофической потери крови. Ваш друг Артур — недавний пример тому.