Тайная любовь Копперфильда
Шрифт:
— Да, я открыла дверь и, конечно же, увидела эту женщину…
— Так это все-таки была женщина?
— Я сказала «женщина»? Надо же, как играет подсознание! Возможно, это была женщина. Но, может, это просто трюки подсознания, это оно предлагает варианты видений, картинок из памяти? Не знаю, я ничего не знаю…
— Вот бы узнать, зачем она приходила? Чтобы что-то взять или напугать тебя?
— Вероятно. Потому что если бы она хотела меня убить, то не стала бы действовать таким вот странным образом.
— У тебя ничего не пропало?
— Пока не знаю… Кисть одна пропала, но это раньше… Обыскалась…
— А соседи? Твои соседи могли ее видеть?
— Я не знаю,
Она так нежно произнесла его имя, что он весь покрылся гусиной кожей. Даже волосы на голове пришли в движение. Он буквально ловил каждое ее слово, впитывал в себя интонации, чтобы во всем этом многообразии жестов, нюансов и оттенков настроения, взглядах найти крупицу любви к нему. Да, ему очень хотелось, чтобы его полюбили и чтобы это чувство испытала к нему именно Надя.
— Так надо их расспросить!
— Хорошо, как скажешь.
И эту фразу она произнесла как-то особенно мило, трогательно. Как же он любил ее в эту минуту!
— Послушай, мне надо тебе что-то сказать, — сказал он, бережно поглаживая ее голову и то и дело склоняясь, чтобы поцеловать в лоб, щеки. — Я обещаю тебе, что сделаю все возможное, чтобы Левин и ему подобные оставили тебя в покое. А чтобы они тебя не нашли, предлагаю переехать ко мне домой. Заберем все твои краски, холсты и все, что тебе нужно для работы, и, если пожелаешь, будешь работать в свое удовольствие. Но лучше было бы, если бы ты отдохнула, пришла в себя. Не заморачивайся насчет ремонта своей мастерской, и этот вопрос я обещаю решить. Пожалуйста, не прекословь мне. Я влюблен, я люблю тебя… — произнес он, чувствуя, как щеки его покалывает от прилившей крови, а губы так и вовсе горят. — Позволь мне сделать что-то для тебя, доказать тебе свои чувства. Я очень хочу, чтобы ты поскорее рассчиталась со своими заказами, поручениями, контрактами, не знаю, как у вас это называется… Чтобы ты закончила рисовать иллюстрации и какие-то там рекламные рисунки и успокоилась наконец. Чтобы могла вздохнуть свободно, отдохнуть. А потом мы поедем с тобой куда-нибудь, на острова… Если хочешь, на Ибицу…
Она подняла голову и внимательно взглянула ему в глаза, потом потерлась щекой о его ладонь, прикрыла глаза, и он вдруг почувствовал, как из-под ресниц выкатилась слеза, скатилась по щеке, затем еще одна.
— Так ты согласна? Согласна, чтобы я увез тебя к себе?
Надя выпрямилась, улеглась на спину, он бережно помог ей уложить голову на свои колени, расправив длинные тяжелые пряди волос, половину которых скрывала бинтовая повязка.
— Хорошо, поедем, — согласилась она. — Что-то мне и самой уже становится страшновато от этой истории…
— Вот именно, — обрадовался он. — И дело-то, как уже стало ясно, не в тебе, а во мне! Это за мной следили в Ницце, и все эти смерти — твоего друга Сырова и этого артиста, Тришкина, — тоже, вероятно, связаны каким-то образом со мной. И мне очень жаль, что твоя сестра, или кем там она тебе приходится, твой двойник, одним словом, что она приняла во всем этом непосредственное участие и, что самое неприятное, втянула в эти преступления тебя, подставила!
— Но у меня нет сестры, — попробовала было отрицать Надя. — Во всяком случае, я до сих пор ни о какой сестре ничего не слышала.
— А мы все выясним! — с жаром воскликнул Денис. — Поедем туда, откуда ты родом. Вот где ты родилась, знаешь?
— Знаю, конечно. Здесь, в Москве.
— Хорошо, значит, в Москве существует роддом, в котором ты родилась. Ты не знаешь случайно, что это за роддом, где он находится?
— Знаю.
— Если хочешь, я позвоню Левину, и он выяснит, сохранились ли архивные записи, свидетельствующие о твоем рождении.
— Наверняка
— А твоя мама? С ней все в порядке?
— Ты хочешь спросить, жива ли она? Да, она жива. У нее вообще все хорошо. Она живет рядом с метро «Аэропорт», в свое время вышла замуж за одного молодого артиста… Так случилось, что мы уже много лет не общаемся, но я через общих знакомых знаю, что у нее все нормально, что она счастлива… Но звонить ей и спрашивать, есть ли у меня сестра-близнец, извини, Денис, я не стану. Просто не могу. Во-первых, интуиция мне подсказывает, что никакой сестры у меня нет, а если есть, то моя мама об этом ничего не знает, знаешь, и такое тоже бывает… Во-вторых, я поклялась вычеркнуть ее из своей жизни… Если ты думаешь, что тому виной поведение ее молодого мужа, то нет, дело не в этом… Он как раз нормальный человек, порядочный и никогда ко мне не приставал, и ничего такого… Просто моя мать страшная эгоистка, она всегда считала меня своей собственностью и решала все за меня. Хотела сделать из меня зубного техника… Она отказала мне в помощи, когда я приняла решение поступать в Суриковку…
— Она что, не разглядела в тебе художника?
— Моя мать всегда плохо относилась к творческим людям, считая их бездельниками и вообще безнравственными людьми. Презирала всех тех, для кого главным в жизни было творчество, кто находился в поиске. Ей всегда важна была материальная сторона вопроса. Она и женихов мне пыталась подыскать богатых, из своего круга… Мои родители были состоятельными людьми, но папа рано умер, и мама некоторое время жила одна… Надо сказать, тяжеловато ей приходилось, ведь в доме все дышало папой, памятью о нем, они любили друг друга… И тут в ее сознании, как мне думается, и произошел этот перелом, который открыл ей глаза на окружающий ее мир, — она встретила Александра, актера, талантливого и очень интересного человека и, безусловно, творческую личность. Встретила, влюбилась, как девочка, и вышла за него замуж!.. Бросилась как в омут головой! Он младше ее на одиннадцать лет, мальчик, нищий, бездомный, находящийся в самом начале своей актерской карьеры, он просто обязан был стать мишенью для ее презрения, а что получилось на самом деле? Он стал для нее всем, вот абсолютно всем! Она посвятила всю свою жизнь ему! Стала служить ему! Делала все, чтобы только помочь ему, поддержать, ездила с ним на съемки, кормила его, разве что не носила на руках.
— И что было потом?
— Ей повезло, как это ни странно. Александр, помимо того что оказался потрясающе одаренным человеком, он еще и порядочен, воспитан, из хорошей семьи… Богема (мама терпеть не могла одно это слово!) еще не успела оставить на нем свой грязный отпечаток (это тоже мамино выражение). Он впервые снялся в фильме «Дом, в котором я любил», может, ты слышал о нем. В свое время он занял все призовые места на Московском кинофестивале, а Александру присудили приз за лучшую мужскую роль.
— Как его фамилия?
— Маврин. Александр Маврин. Знаешь, он просто родился для того, чтобы играть героев-любовников.
— Так а в чем конфликт-то? Что случилось между тобой и матерью?
— Просто с появлением Саши я перестала для нее существовать. Эта ее встреча и новое замужество совпали как раз с моим поступлением в Суриковку. Мне так нужна была ее поддержка, да и деньги тоже… На бумагу, краски, холсты… Мама постоянно жаловалась, что в квартире пахнет скипидаром, и у меня создавалось такое впечатление, как будто я мешаю ей жить. Вот я собралась и ушла. В никуда. Жила у подруг-друзей, снимала комнаты, чердаки, словом, что подешевле, но, правда, в центре, на Арбате, где я подрабатывала рисованием портретов…