Тайная война Разведупра

Болтунов Михаил Ефимович

— А что ты хочешь делать?

— Я хочу использовать свободные часы для обучения твоих бойцов пулеметной стрельбе. Они очень плохо стреляют из пулемета. Я хочу обучить несколько групп и создать пулеметные взводы.

Дуррути улыбнулся:

— Я хочу тоже. Обучи меня пулемету».

Анархисты, уезжая из Каталонии, подняли большую шумиху. Мол, они идут спасать столицу Испании от фашистов. Потребовали дать бригаде самый трудный участок.

Но прошло всего два дня, и они выдвинули совсем другое

требование — отвести их на отдых.

Эту историю в своих воспоминаниях продолжает кинооператор Роман Кармен.

«— А какую позицию занимает Дуррути? — спросил я.

Хаджи задумчиво разминал в руках свой берет.

— Понимаешь, — сказал он, — я полюбил его. Вот полюбил, и все. Верю в его честность. Он по-настоящему ненавидит фашистов, горячо любит Испанию. Но в каком он ужасном окружении! Меня иногда пугает его трагическая обреченность. В минуты откровенности он не в силах скрыть от меня своего отвращения ко многим авантюристам и негодяям, которые, как говорит он, позорят чистые идеи анархизма. Вот я убежден, что он против отвода бригады в тыл. Я еду к нему сейчас, хочешь, поедем вместе.

Нас привели в кабинет, где Дуррути диктовал что-то машинистке. Он порывисто встал и, кинувшись навстречу Хаджи, долго пожимал ему руку, словно боясь ее выпустить… Всего лишь несколько дней Хаджи прикомандирован к бригаде советником, а Дуррути уже не может прожить без него и часа.

Он полюбил Хаджи за отчаянную храбрость, за железную волю и жестокую прямоту — те качества, за которые все любят этого отважного молчаливого человека.

Хаджи молча взял его за руку, усадил на большой диван, обитый голубым атласом. Тот покорно сел и опустил глаза.

— Это верно, Дуррути, что ты отводишь бригаду в тыл? — спросил Хаджи. — Ты знаешь, резервов нет. Ты оголишь самый ответственный участок фронта.

— Да, я отвожу бригаду! — закричал Дуррути. — Люди устали. Устали от бомбежек и артиллерии! Люди не выдерживают! Я не могу!..

— Дуррути, но твоя бригада всего лишь два дня на передовой. И знаешь, как оценил народ, что анархисты пришли, наконец, из глубокого тыла драться в Мадрид? Понимаешь, какое впечатление произведет уход из бригады? Что тебя заставляет предпринять этот шаг?

Дуррути опустил голову и, стиснув виски, тихо сказал:

— Знаю, все знаю, но они требуют. — Слово “они” он произнес со злобой.

Снова вскочил и зашагал по ковру.

— Поеду в бригаду. Сейчас же.

— Я с тобой, — предложил Хаджи.

— Нет, нет!

Мы с Хаджи поехали в штаб обороны Мадрида. Через час, проходя по коридору штаба, я увидел Хаджи. Он стоял спиной ко мне, глядя в окно. Я окликнул его. Он не ответил. Я тронул его за плечо. Он повернулся ко мне, его глаза были полны слез.

— Что случилось?

— Они убили его. Только что убили».

Потом Хаджи Джиорович всю жизнь корил себя, что не поехал с Дуррути. Как он считал, ему бы удалось предотвратить это безумство.

Так и не успел Мамсуров

научить Дуррути стрелять из пулемета. Сам он, кстати говоря, являлся отменным пулеметчиком. В Испании было немало случаев, когда мастерство пулеметчика да поразительная смелость и выдержка помогали Хаджи выдержать, не погибнуть, победить.

Он не любил рассказывать о таких случаях. И все-таки однажды признался: «Как-то с одним батальоном я участвовал в бою. Сражались мы двое суток. Бойцы устали. Наши части ушли вперед, и батальон оказался в крайне сложном положении.

И вот вдали показались шеренги марокканцев, опытных, сильных бойцов, на которых делал основную ставку Франко.

Они были одеты в белые плащи. Мерным, уверенным шагом накатывали на нас. Психическая атака. Нечасто такое увидишь. Да лучше и не видеть.

Марроканцы находились метрах в 800-х от нас. Интербригадовцы открыли огонь. Некоторые “белые плащи” падали, но остальные, не меняя темпа, продолжали идти и идти.

И вот они уже в 300 метрах от нас. Мы ведем огонь, а шеренги движутся вперед. Некоторые наши бойцы перестали стрелять. Я бросился к пулемету и нажимал на спусковой крючок так, что потом у меня долго болел палец.

Почувствовал: еще мгновение, и наши бойцы дрогнут, побегут. Напряжение было дикое. Не отрываясь от пулемета, я крикнул растерявшимся бойцам: “Гранатами! Огонь!” И метнул подряд три гранаты, когда марроканцы были уже в 50 шагах.

Однако не выдержали они. С протяжным криком: “А-лл-а…” белые шеренги повернули, показали нам спины и побежали.

Какое же было счастье видеть их спины».

В советские времена войну в Испании, нашу интернациональную помощь романтизировали, показывали только подвиги бойцов-интербригадовцев.

Однако там был не только героизм и самопожертвование. Хватало и предательства, трусости, разгильдяйства. В том числе и среди интернационалистов из Советского Союза.

Как и почему сорвалось наступление интербригадовцев в районе Французского моста и университетского городка? Эту операцию готовило мадридское командование своими силами втайне от штаба Центрального фронта. «Мадридцы» подозревали, что в штабе работают продажные офицеры, связанные с фашистами.

Кроме пехоты в наступлении участвовали две танковые роты, все бронемашины, находящиеся в боевых порядках обороняющихся частей. Командовали этими ротами Арман, Кривошеин и капитан Панов.

После упорных боев в районе университетского городка командование ставит задачу майору Ксанти атаковать противника у Французского моста. Его подразделениям придавались две танковые роты и рота бронемашин.

Кривошеина на месте не было. Арман принял командование двумя ротами, подразделением бронемашин руководил Панов.

Огонь артиллерии корректировался с башни 17-этажного здания «Телефоник».

Наступление началось успешно, и интербригадовцы захватили плацдарм западнее моста, фашисты спешно отходили.