Тайная война Разведупра
Шрифт:
Вновь — все по автобусам. Подразделения едут в Кремль. «Обстановка еще неясная, переночуете в Кремле», — приказывает Барсуков.
Вновь «Альфа» и «Вымпел» в Кремле. Зашли в Большой Кремлевский дворец. Герасимов предложил Зайцеву: «Геннадий Николаевич, у меня тут в кейсе бутылка водки. Давай дернем по стакану. Войны, думаю, уже не будет, а напряжение снять не помешает».
Поднялись на третий этаж, устроились, только по стопочке хлопнули, бежит помощник Герасимова.
— Дмитрий Михайлович, там дежурный пришел, вас с Геннадием Николаевичем просят зайти к Барсукову.
Штаб у Барсукова
— Спасибо вам за службу. Вот подарок от меня, — и вытаскивает из стола бутылку водки двухлитровую, с ручкой. — Выпить с вами не могу. Жду вызова Президента. Отдыхайте.
Генералы поблагодарили начальника за высокую награду, взяли бутылку и вернулись на старое место. Выпили еще и улеглись спать. Зайцеву постелили на сцене БКД, Герасимову нашли топчан.
Уснули мгновенно, ведь, считай, не спали трое суток. Утром сказали, можно ехать по домам.
Разъехались. Отмылись, отпарились, и вроде день-другой было тихо.
А потом начался «разбор полетов». Им припомнили все: и молчание, как писал Президент, «молчание жуткое, необъяснимое…» (для кого жуткое?), и обсуждение приказа «пойдем — не пойдем», и герасимовские слова «про невинных людей в Белом доме». Но больше всего им не простили страха той ночи. Помните, судорожная беготня солдатиков-кремлевцев с пулеметами.
Словом, уже 6 октября был представлен к увольнению в запас командир «Альфы» Герой Советского Союза генерал-майор Геннадий Зайцев. Правда, указ этот не обнародовали, говорят, нашелся в Кремле неглупый человек, он-де и подсказал, что уход командира спецподразделения наделает немало шума и будет расценен как расправа над «непокорным» генералом.
«Альфа» оказалась в глубокой опале. Ее отстранили от охраны Президента.
Однако группа «А» к тому времени была широко известна, и ее лишь отодвинули в тень, а вот уж на «Вымпеле» отыгрались по полной мерке.
Элитное спецподразделение, которое еще недавно входило в состав Первого главного управления (разведки), куда собирались лучшие из лучших оперативники, готовившиеся для работы за рубежом, владеющие иностранными языками, передавалось в МВД.
В такое трудно было поверить. И генерал-майор Герасимов не верил, пока ему не вручили приказ о том, что «Вымпела» больше не существует.
Дмитрия Михайловича вызвал к себе министр внутренних дел генерал Ерин.
Герасимов сказал честно и прямо:
— Товарищ министр, я в милиции служить не готов.
Ерин обиделся.
— Конечно, вы белые воротнички, а нам, защищая Родину, приходится в дерьме копаться.
— Каждый человек в погонах по-своему защищает Родину: летчик в небе, моряк на море. Мы выполняем свои, специфические задачи, вы свои.
— Значит, вы не пойдете к нам?
— Лично я не пойду. Мои подчиненные, кто хочет, пусть идет, неволить не буду.
На том и расстались. Герасимов возвратился в подразделение, собрал офицеров, служащих в клубе. Вышел к трибуне, рассказал: есть приказ о передаче группы в состав МВД. Сегодня имел беседу с министром внутренних дел Ериным — сказал ему, что служить в милиции не готов. Так что я кладу рапорт на стол о
И сошел с трибуны. Кто-то еще говорил ему одобрительные слова, благодарил, но он их уже не слышал.
Вот и подошла к концу его служба. Знал, всегда знал — наступит этот миг, но не мог представить, что так скоро и неожиданно. Откровенно говоря, совсем иным представлял он финал своей карьеры.
Дмитрий Михайлович пришел в кабинет, опустился в кресло. Достал из стола чистый лист бумаги и вывел посередине: «Рапорт».
Неужто пролетело двадцать восемь лет службы? Да, он прекрасно помнил строку из своего личного дела: «Герасимов Дмитрий Михайлович призван в ряды Советской армии Кировским РВК г. Караганды 7 декабря 1965 года».
Генерал усмехнулся, совсем как в песне: «Это было недавно, это было давно».
Строка о том, что он призван в армию из Караганды, из казахстанского шахтерского края, всегда вызывала вопросы у кадровиков. Ведь родился Дима в Белоруссии, в лесном краю, недалече от Витебска. А это, как ни крути, ни много, ни мало — три тысячи километров от Караганды.
Признаться, он и сам не думал не гадал, что занесет его нелегкая так далеко. А все из-за глупой драки. Ведь Дмитрий уже был курсантом Армавирского высшего авиационного училища летчиков — прошел медкомиссию, успешно сдал вступительные экзамены, форму курсантскую примерил, голубые петлицы, погоны. Да что там говорить! Сколько лет мечтал об этом, в аэроклуб бегал, занимался, учился пилотировать самолет, прыгал с парашютом. И сейчас до мельчайших подробностей помнит, как поднял впервые в небо ЯК-18. Вот тогда-то он и понял раз и навсегда, глядя на красавицу-землю из пилотской кабины, — это именно его дело.
Оказалось, вышло иначе. Совсем как в фильме «Офицеры», когда главная героиня, увидев синяк под глазом у сына, спрашивает: «Дрался-то, хоть за правое дело?» Дмитрий Герасимов тоже бился за правое дело. Но кому было в этом разбираться! Салага, только поступивший в училище, кулаки распускает, дисциплину нарушает. А ну-ка!.. И не успел он опомниться, как был отчислен. Куда деваться? Вернулся в свою родную деревню, в отцовский дом. Отец, конечно, по головке не погладил, да что поделаешь. Мать всплакнула, жалко ей Митю.
Аккурат в те дни у родителей гостил старший брат Михаил. «Ну что, братишка, — сказал он, — раз силу некуда девать, поедем со мной в Караганду, на шахту. Там твоя бурная энергия будет к месту».
На шахту так на шахту. Отгулял братан отпуск, простились они с отцом-матерью — и на поезд. Ехать, почитай, полстраны, времени много, и вот тогда, пожалуй, впервые, глядя в вагонное окно, задумался о жизни Дмитрий.
Жгла обида. Несправедливо как-то все вышло. Ведь иначе, как летчиком, он себя и не чувствовал, не представлял. Казалось, Дима вырос среди летчиков. Рядом всегда находился двоюродный брат Анатолий, в прошлом фронтовой летчик, награжденный боевыми орденами. Он был намного старше Дмитрия и, когда уволился в запас, осел в Витебске, водил дружбу с начальником местного аэроклуба. Так Дмитрий оказался в аэроклубе.