Тайная война Разведупра

Болтунов Михаил Ефимович

Прежде чем принимать решение, Герасимов обратился за советом к замкомандира батальона майору Колиденко. В прошлом морской пехотинец, боевой мужик, он не только поддержал стремление Дмитрия Герасимова перейти в спецназ, но и обещал поговорить с комбатом.

После этого разговора окрыленный Дмитрий Герасимов написал рапорт, в котором просил перевести его для дальнейшего прохождения службы в бригаду специального назначения.

В августе он явился в штаб дивизии по вызову комдива генерал-майора Дунина. В кабинете комдива находился незнакомый

худощавый подполковник. Без долгих вступлений он спросил:

— Рапорт писали?

— Писал.

— Он удовлетворен.

— Вопросы есть?

— Да, есть. С парашютом прыгать будем?

Подполковник вопросу не удивился, видимо, не впервой отвечать.

— Все будет: и прыжки с парашютом, и бег, и полеты…

На том и расстались. Думается, Герасимов был достойным кандидатом в спецназ: 47 прыжков с парашютом, пилот самолетов Як-12 и Як-18, механик-водитель 1-го класса, боксер-перворазрядник.

Вскоре пришел приказ: лейтенанта Герасимова Дмитрия Михайловича назначить в 15-ю бригаду специального назначения. Место дислокации бригады г. Чирчик.

Бригадой командовал полковник Роберт Мосолов, мощный, волевой мужик, участник войны, отличный стрелок, замечательный командир.

В бригаде была непривычная система формирования, не как обычно, взвод — рота — батальон, а своя, спецназовская — группа — рота — отряд. Герасимов попал в отряд, которым руководил подполковник Мельник, тоже фронтовик. Кстати, до сих пор Дмитрий Герасимов считает, что ему крепко повезло — все его учителя-командиры были фронтовиками. Они понимали: учить офицеров и солдат нужно тому, что необходимо на войне. Только тому и более ничему.

Лейтенант Герасимов принял свою первую разведгруппу. Правда, покомандовал ею немного, всего три месяца. Когда ротный уехал на курсы переподготовки — принял роту. Так началась его жизнь и служба в спецназе.

Это было интересное время. Бригада только формировалась, и часть пополнялась молодыми офицерами, выпускниками военных училищ. Опытные командиры не упустили свой шанс. Руководству бригады удалось создать дружный, сплоченный коллектив.

Хотя бытовые условия сложились крайне тяжелые. Жилья для молодых офицеров, как такового, не существовало вообще. Холостые командиры жили в казарме, в одной из комнат. В ней расположилось 20 человек.

Справедливости ради надо сказать, что были и те, кто не выдержал таких условий — написали рапорта о переводе в другие части. Однако те, кто остались, стали друзьями на всю жизнь. Среди них офицеры Манченко, Фазилов, Трисмаков, Коновальчиков, Холбаев, Виданов, Плешаков, Лобанов.

Потом армейская судьба разбросает их по разным округам-гарнизонам и опять будет сводить вместе. А тогда, во вновь сформированной бригаде, под руководством опытных командиров — участников войны — комбрига Мосолова, его заместителей Кочетова, Колыханова, Ходченко, командиров отрядов Мельникова, Нехимчука, Овчарова они начнут обретать первые навыки офицеров подразделения специального

назначения, приступят к изучению тактикоспециальной и воздушно-десантной подготовки, минно-взрывного и радиодела, криптографии. Одним словом, того, без чего немыслим сам спецназ и боец-спецназовец.

Чтобы стать настоящими спецами

…Сигнал тревоги прозвучал в полночь. Бригада специального назначения, совершив марш, вышла в заданный район. Так начались тактико-специальные учения.

Поначалу все было привычно, словно он по-прежнему в родном танковом полку. Но после выхода в район обстановка резко изменилась.

У танкистов задача ясна — мощь, огонь, натиск, броня. Здесь все иначе: спутник спецназовцев — тишина, скрытность, внезапный налет, уничтожение, мобильный отход.

Комбриг полковник Мосолов, его заместитель подполковник Кочетов склонились над картой.

— Задача отряду Мельникова. Рота под командованием лейтенанта Герасимова в составе разведгрупп лейтенантов Коновальчикова, Холбаева, Фазилова совершает марш в горной местности в квадрат семь.

Полковник Мосолов оторвал взгляд от карты, оглядел офицеров, стоящих вокруг.

— Мельников, ясно?

— Так точно!

— А тебе, лейтенант? — обратился он к Герасимову.

— Ясно, товарищ полковник.

— Что тебе ясно? — сурово переспросил комбриг. — Квадрат видишь?

Чего ж его не видеть? Вот он, километрах в… Ротный не успел определиться, в скольких километрах квадрат, полковник опередил его:

— Ну и сколько до него?

— Километров двадцать пять…

— Правильно, четвертак. По горам, понимаешь, ротный?

— Еще как понимаю.

— Во! — сказал комбриг, — чувствую, доходит.

Действительно двадцать пять кэмэ — не фунт орехов, да еще в условиях горной местности.

— Товарищи офицеры, — полковник Масолов сделала паузу, — вы закончили Ташкентское общевойсковое. Рязанское воздушно-десантное училища. Герасимов, к примеру, у нас танкист. Но сегодня это не имеет никакого значения, теперь вы все спецназовцы. Но чтобы стать настоящими спецами, надо знать и уметь в тысячу раз больше.

Комбриг обвел взглядом всех.

— Вы поняли меня, сынки?

Еще бы не понять! Вот и лейтенант Герасимов с командирами групп (в роте их было 5 по 14 человек), возвратившись с совещания в свою палатку, пытался разобраться, что задумали комбриг со штабом.

Роте предстояло, совершив двадцатипягикилометровый марш, устроить засаду на колонну, в которой следовала техника с «ракетно-ядерными боеприпасами». Ядерные боеприпасы, разумеется, были условные, а все остальное — и марш и засада — настоящие.

И разведка, которую впереди себя пошлет замкомбрига Кочетов, будет вполне реальная. «А значит, если он ошибется в размещении засады, — размышлял Герасимов, — всё, кранты. Кочетов — хитрый и опытный спецназовец, и горы он эти знает, и дорогу, как свои пять пальцев».