Тайная война в Лукоморске
Шрифт:
– До Лукоморска далеко?
– спросил Кторов.
Проводник окинул его взглядом, словно пытался определить социальный статус, не определил, но все-таки отозвался:
– А это как с углем в Харькове повезет, а то, глядишь, ведрами на станциях закупать придется.
Харьков их встретил обложным дождем и революционными плакатами на стенах вокзала. Поезд стоял долго, и мимо постоянно ходили женщины, предлагая компот, молоко в глечиках и нехитрую домашнюю снедь за сумасшедшие украинские карбованцы, а некоторые - закутанные в платки - шепотом предлагали мужчинам стыдные услуги. На площади перед вокзалом кипел людской водоворот, шныряли всезнающие
– Вот так, - сказал усатый проводник вернувшемуся в вагон Кторову.
– Повезет, так к утру в Лукоморске окажемся, - он снова скользнул взглядом, стараясь определить, какое обращение - «господин» или «товарищ» - ближе пассажиру, не определил и осторожно добавил: - Сударь.
– Слушай, - сказал Антон.
– Деньги у меня есть. Поспать бы мне в нормальных условиях. Здесь разве уснешь? А и уснешь, нахватаешься разных вредных для жизни и здоровья насекомых. Не выручишь?
Проводник, которого звали Григорием Кузьмичом, выручил. А чего не выручить хорошего человека, у которого имеются деньги и который эти деньги желает потратить на улучшение своих бытовых удобств? Тем более что остановки становились все чаще и чаще, и самому проводнику отдыха не предвиделось. Поезд тронулся, а Кторов уже сидел в купе проводника, пил горячий приторный чай из обжигающей пальцы алюминиевой кружки и все вспоминал с грустной усмешкой берлинский экспресс с его спальными местами и чопорными проводниками, разносящими ароматный вкусный чай в высоких стаканах с серебряными подстаканниками.
Дверь открылась, и в служебное купе вошел некто, пахнущий плохо выделанной шкурой теленка, водкой и смертью.
– В соседях будете?
– неприятно осклабившись, спросил он.
– Документы? Мандат?
– Ваш мандат на право проверки?
– в свою очередь, поинтересовался Кторов.
Мандат чекиста впечатлял, только вот сам Антон первым впечатлениям не слишком доверял. Хватало еще на Руси авантюристов, имевших на руках письма за подписью Дзержинского и даж4 Ульянова-Ленина. Народ на Руси был неграмотный, покажешь такому бумагу со свободной размашистой подписью и неразборчивой печатью, и вот тебя уже за посланника Господа нашего принимают и кланяются подобострастно. Впрочем, у чекиста бумаги были в порядке.
Поколебавшись, Кторов протянул ему свой мандат.
Увидев подпись Дзержинского, чекист снова заулыбался, но уже иначе. Словно волкодав, который признал своего, а потому и клыки спрятал.
– Ну, - сказал он, возвращая бумагу Кторову и переходя на «ты»,
– выходит, мы с тобой из одного котла кашу хлебаем? К себе, извини, не приглашаем, сам понимаешь - почта. Но ежели что, поддержку окажем в два ствола.
В Лукоморск поезд прибыл ранним утром.
Как обычно в такое время года утро было холодным, но день медленно наливался спелой голубизной, обещавшей жару. Кторов встал рано и даже успел попить с Григорием Кузьмичом чаю. Проводник разговаривал охотно, но вполголоса, поглядывая с видимой опаской на служебное отделение, в котором засели чекисты со своей почтой.
– Вы ухо востро держите, - благожелательно говорил проводник.
– Места здесь неспокойные,
– Мне с ним детей не крестить, - отхлебывая горячий сладкий чай, сказал Антон.
– У него дела свои, а у меня свои. Нет у нас общих интересов.
Проводник еле заметно усмехнулся.
– Так ведь оно как бывает, - сказал он.
– Сегодня и интересов общих нет, а завтра вместе банчишко метнули, надо карты раздавать.
Я к чему клоню: городок этот непростой, на первый взгляд многое странным показаться может. Так вы не удивляйтесь, в жизни много странного происходит, но, как говаривал мой дед, чудес на свете не бывает, рано или поздно все находит свое простое и жизненное объяснение.
– Умный у вас был дед, - осторожно заметил Кторов.
– Истинный философ.
– Приказчиком он служил, - продолжал проводник.
– В магазине Семена Глузмана на Сретенке. Но я не про дедушку, он свое, слава богу, пожил. Я это к тому, что вам здесь многое странным может показаться. Так вы не спешите удивляться. Лукоморск - он и есть Лукоморск. Просто у каждого города - своя душа.
И тут проводник говорил очевидные истины.
У каждого города своя душа. Однако сколько Кторов ни ездил, никогда он не видел городов солнечных и открытых, любому городу присуща была тайная пасмурность. Долго Антон этого не понимал, пока не сообразил: каждый город стоит на костях своих строителей.
Вокзал был маленький, из красного кирпича, к нему прилегала площадка перрона, крытая навесом, покоящимся на белых колоннах. Снаружи пространство от земли до крыши густо поросло плющом и декоративным виноградом, площадь перед вокзальным зданием украшали клумбы, которые уже зеленели листвой глянцевых бегоний - пока еще без цветов.
По краям площади тянулись к небесам вечнозеленые кипарисы.
Спокойная леность провинциального курортного городка резко контрастировала с происходящим в стране, поэтому рассказы проводника о нешуточных испытаниях, которым подвергался город совсем недавно, воспринимались сейчас с недоверием.
Тем не менее Антон, переложив браунинг и наган в карман пыльника, шагнул на перрон и, поставив чемоданчик на землю, некоторое время недоверчиво оглядывался по сторонам. В Лукоморске сошло с поезда совсем немного пассажиров. Кторов сразу же отметил, что ехавшие в служебном купе чекисты слезли следом за ним. Это ему не очень понравилось, хотя ничего особенного не значило - возможно, именно в этих местах отдыхал от тягот службы какой-нибудь партийный чинуша, которому и адресовались документы.
Подхватив чемоданчик, Кторов двинулся через площадь.
Он уже почти пересек ее, когда сзади грохнули сухие отрывистые выстрелы, послышались крики, и он оглянулся. Двое чекистов неслись через площадь, а за ними, азартно паля и выкрикивая что-то воинственное, бежали несколько человек. Первым побудительным желанием Антона было немедленно вступиться за коллег, пусть даже они не вызывали у него симпатии. Но он сдержался. Чекисты, бросив портфель, благополучно исчезли в зарослях барбариса и тамариска, трое или четверо преследователей отважно рванулись за ними, а остальные остановились неподалеку от Кторова, возбужденно и часто дыша, сплевывая и матерясь.