Тайная жемчужина
Шрифт:
– Но верьте, он произнес это слово скорее с отвращением и болью, нежели с осуждением.
Он наклонился над ней, опершись одной рукой на стол.
– Флер, не разрешайте никому приклеивать вам этот ярлык. Обещайте мне это.
– Я примирилась с тем, что сделала тогда единственное, что могла, – ответила она, глядя ему в глаза. – Но все это в прошлом. Как и ваши раны, все это навсегда останется со мной и будет влиять на мою судьбу. Но я не позволю этому разрушить мою жизнь.
– Я готов
– Не надо, – возразила она, дотронувшись рукой до шрама на его лице. – Не надо, пожалуйста. В том, что случилось, нет вашей вины. Совсем нет. Полагаю, все, что происходит в жизни, имеет свою цель. Мы только становимся сильнее, потому что не даем житейским бурям сломить нас.
– Флер, – он прижал ее руку к своей щеке. – Но разве в этом есть смысл? В том, что начиная с завтрашнего дня мы больше никогда не увидим друг друга?
Она прикусила нижнюю губу.
А он выпрямился и отпустил ее руку.
– Я хочу пройтись, – сказал он. – Но сначала я провожу вас в вашу комнату. Это был трудный и полный событий день. А завтра мы узнаем все, что хотели. Обещаю вам.
Она прошла впереди него к своей комнате, повернула ключ в дверном замке и взглянула на герцога, который стоял чуть поодаль от нее.
– Доброй ночи, Флер, – сказал он.
– Доброй ночи, ваша светлость.
– Адам, – поправил он ее. – Скажите так, я хочу слышать это от вас.
– Адам, – прошептала она. – Доброй ночи, Адам.
Герцог Риджуэй в задумчивости спускался с холма. Неужели лорд Броклхерст питал страсть к ней? Наверное, так и было, если уж он прибег к столь необычным мерам, чтобы подчинить ее себе. Он старался завлечь ее в свои сети, отлично зная, что не только не нравится ей, но что она даже не уважает его и никогда в жизни не полюбит. Он вел себя по меньшей мере странно.
В этом Броклхерсте есть что-то не совсем нормальное.
Иного объяснения не придумаешь.
Флер находилась в снятой им гостиной, где он оставил ее после раннего завтрака. Герцог не без труда сумел убедить ее, что лучше именно ему сходить в дом мистера Хобсона.
– Ну? – спросила она герцога, напряженно вглядываясь в его лицо.
– Похоже, что похороны состоялись в Таунтоне, – пояснил он. – Это в двадцати милях отсюда и в сорока от Герон-Хауса. Мистер Хобсон был там и видел могилу. Там уже поставили надгробный камень.
Она удивленно посмотрела на него:
– В Таунтоне? Но почему там?
– Похоже, что Хобсон был убит где-то поблизости, когда они с Броклхерстом возвращались из Лондона. Броклхерст похоронил его там, а затем уж сообщил о его смерти родным.
Флер смотрела
– Я не понимаю. Он же умер в Герон-Хаусе.
– Конечно, – согласился герцог.
– И там его не похоронили только потому, что его семья находится здесь. Я ничего не понимаю…
– Мы поедем в Таунтон и своими глазами увидим все, – сказал герцог, – Вы готовы ехать?
– Да, – ответила она коротко, подозревая, что он что-то скрывает от нее. Во всяком случае, не хочет делиться своими подозрениями.
Через пятнадцать минут они уже были в дороге.
– Все это лишено смысла. Таунтон даже не на прямом пути в Роксфорд.
Она взяла его за руку, как ему показалось, машинально.
Он положил ее руку на свое бедро.
– Расслабьтесь и наслаждайтесь поездкой. Мы зададим наши вопросы, когда доберемся до места.
– Но мы не успеем сегодня вернуться домой, – сказала она. – И ваш отъезд придется отложить на день.
– Да, – сказал он, потом поднес ее руку к губам и снова положил к себе на бедро, заглянув ей в глаза.
– Мне очень жаль, – сказала она.
– А мне – нет.
Она закусила нижнюю губу.
– О чем же нам сегодня поговорить? – спросил он. – О школе? Расскажите мне о ней. Это было не очень счастливое время, не так ли?
– О да, в некотором роде. Там я научилась любить книги и музыку даже больше, чем любила раньше. Мне нравилось мечтать, и это расширяло мои представления о жизни.
– Мечты, – согласился он, – позволяют увидеть безотрадную жизнь в более ярком свете.
И они улыбнулись друг другу.
Таунтон оказался уж совсем маленькой деревней. Только церковь, несколько домов, одна лавчонка и таверна. Его светлость указал на более или менее приличную почтовую гостиницу, стоявшую на дороге.
– Там мы остановимся на ночь, – сказал он.
Флер, казалось, это было безразлично. Главное – они вместе. Ее сердце сильно забилось.
На этот раз они нашли ее – ту самую могилу. На могильном камне красовалась надпись: «Джон Хобсон, возлюбленный сын Джона и Марты Хобсон. 1791-1822. Да упокоится в мире прах его».
Боже, о Боже! Флер замерла. Это она убила его. Хобсону был всего тридцать один год. И он был чьим-то любимым сыном. Марта Хобсон родила его. Джон Хобсон, в честь которого назвали сына, воспитывал его. Родители, наверное, испытывали чувство гордости, когда их сын стал слугой лорда Броклхерста в Герон-Хаусе. Они хвалились этим перед своими односельчанами. И вот теперь он лежит здесь, мертвый и холодный, под землей.
Она убила его…
– О Боже! – сказала Флер, опускаясь на колени и дотрагиваясь до холодного могильного камня.