Тайная жизнь генерала Судоплатова. Книга 1
Шрифт:
В ноябре 1938 года в числе руководителей НКВД оказался под арестом и Яков Серебрянский, более десяти с лишним лет возглавлявший группу, называвшуюся его же именем — «Группу Яши». Именно его люди организовали в 1930 году похищение главы белогвардейского РОВСа в Париже генерала Кутепова. До революции Серебрянский был членом партии эсеров. Он принимал личное участие в ликвидации чинов охранки, организовавших еврейские погромы в Могилеве (Белоруссия). «Группа Яши» создала мощную агентурную сеть в 20— 30-х годах во Франции, Германии, Палестине, США и Скандинавии. Агентов они вербовали из коминтерновского подполья, тех, кто не участвовал в пропагандистских мероприятиях и чье членство в национальных компартиях держалось в секрете. Его приговорили
В 1946 году министром госбезопасности был назначен Абакумов, и Серебрянскому пришлось выйти в отставку, так как в 1938 году именно Абакумов вел его дело и, применяя зверские пытки, выбил ложные показания. Естественно, Серебрянский не мог оставаться на работе с приходом нового министра. Он вышел в отставку'в звании полковника и получал пенсию. После смерти Сталина его вернули на службу и назначили одним из заместителей отца в связи с планом расширения разведывательно-диверсионных операций. Эго было при Берия, в апреле 1953 года, а в октябре того же года он был арестован вместе с женой во второй раз — теперь ему ставилось в вину участие в так называемом бериевском заговоре с целью убийства членов Президиума Центрального Комитета партии. Скончался он в тюрьме в 1956 году во время очередного допроса и был посмертно реабилитирован в 1971-м при Андропове, узнавшем о судьбе Серебрянского во время подготовки первого учебника по истории советской разведки, которую начали писать по его указанию.
Лишь в 1963 году мой отец узнал, что действительно стояло за кардинальными перестановками и «чисткой» в рядах НКВД в последние месяцы 1938 года. Полную правду об этих событиях, которая так никогда и не была обнародована, рассказали ему Мамулов и Людвигов, возглавлявшие секретариат Берия, — вместе с отцом они сидели во Владимирской тюрьме.
Вот как была запущена фальшивка, открывшая дорогу кампании против Ежова и работавших с ним людей. Подстрекаемые Берия, два начальника областных управлений НКВД из Ярославля и Казахстана обратились с письмом к Сталину в октябре 1938 года, клеветнически утверждая, будто в беседах с ними Ежов намекал на предстоящие аресты членов советского руководства в канун октябрьских торжеств. Акция по компрометации Ежова была успешно проведена. Через несколько недель Ежов был обвинен в заговоре с целью свержения законного правительства. Политбюро приняло специальную резолюцию, в которой высшие должностные лица НКВД объявлялись «политически неблагонадежными». Это привело к массовым арестам всего руководящего состава органов безопасности, и моему отцу действительно повезло, что приказ Ежова о его повышении остался неподписанным в сейфе у Пассова.
В декабре 1938 года Берия официально взял в свои руки бразды правления в НКВД, а Деканозов стал новым начальником Иностранного отдела. У него был опыт работы в Азербайджанском ГПУ при Берия в качестве снабженца. Позднее в Грузии Деканозов был народным комиссаром пищевой промышленности, где и прославился своей неумеренной любовью к роскоши.
Отец подробно рассказывал о том, как он сдавал дела Деканозову:
«Я, как исполнявший обязанности начальника отдела, объяснил ему некоторые особенности нашей агентурной работы в Западной Европе, США и Китае. Но Деканозов, не дослушав меня до конца, распорядился, чтобы я проследил за вещами бежавшего Орлова, которые были отправлены из Барселоны в Москву. Мне надлежало доставить их в его кабинет — он хотел лично ознакомиться с ними».
На следующий день Берия представил Деканозова сотрудникам разведслужбы. Официальным и суровым тоном он сообщил о создании специальной комиссии во главе с Деканозовым по проверке всех оперативных работников разведки. Комиссия должна была выяснить, как разоблачаются изменники и авантюристы, обманывающие Центральный
«Что касается меня, то я был понижен до заместителя начальника испанского отделения. Подобным же образом поступили и с другими ветеранами разведслужбы, которые также были понижены в должности до помощников начальников отделений.
Берия в беседе с каждым сотрудником, присутствовавшим на встрече, пытался выведать, не является ли он двойным агентом, и говорил, что под подозрением сейчас находятся все. Моя жена была одной из четырех женщин — сотрудников разведслужбы. Нагло смерив ее взглядом, Берия спросил, кто она такая: немка или украинка. «Еврейка», — к удивлению Берия, ответила она.
С того самого дня жена постоянно предупреждала меня, чтобы я опасался Берия. Предполагая, что наша квартира может прослушиваться, она придумала для него кодовую кличку, чтобы мы нс упоминали его имени в своих разговорах дома. Она называла его князем Шадиманом по имени героя романа Антоновской «Великий Моурави», который пал в борьбе за власть между грузинскими феодалами. Дальновидность моей жены в отношении судьбы Берия и ее постоянные советы держаться подальше от него и его окружения оказались пророческими.
После представления нового руководства у Берия последовало партсобрание — это был следующий этап кампании. На нем мой сослуживец, которого я знал по Харькову, Гука-сов, армянин, неожиданно предложил партийному бюро рассмотреть мои подозрительные связи. Он сказал, что меня перевел в Москву «враг народа» Балицкий. Он обвинил меня также в том, что я поддерживал дружеские отношения с другими, недавно разоблаченными «врагами народа» Шпигельг-ласом, Раисой Соболь и ее мужем, Ревзиным, Яриковым, заместителем нашего резидента в Китае, известным своими саркастическими остротами о выполнении пятилеток (мне вспоминается одна из них: «В четвертом завершающем блат является решающим»).
Партийное бюро создало комиссию по моему делу. Один из моих близких знакомых, Гессельберг, начальник фотолаборатории (он отвечал за благонадежность фотокорреспондентов, которые снимали Сталина), задавал глупейшие вопросы и утверждал, что я защищаюсь как «типичный троцкистский двурушник». Я не держу зла ни на Гукасова, ни на Гессельберга…»
Три года спустя Гукасов, будучи советским консулом в Париже, проснулся, когда гестаповцы штурмом брали здание, где он находился. Наш шифровальщик Марина Сироткина начала сжигать кодовые книги, а когда один из гестаповцев сорвал со стены портрет Сталина, Гукасов использовал это как предлог, чтобы начать драку. Его жестоко избили, но за это время все шифры были уничтожены. Гукасова немцы депортировали в Турцию для обмена на сотрудников германской дипломатической миссии в Москве. Позднее Гукасову поручили руководить отделом по разработке репатриантов и эмигрантов. Он скончался в Москве в 1956 году.
«…Гессельберг подготовил проект решения партбюро под диктовку Деканозова. В нем предлагалось исключить меня из рядов Коммунистической партии за связь с «врагами народа» и неразоблачение Шпигельгласа. Характерно, что в этом документе Слуцкий, хотя он умер в феврале 1938 года и был похоронен со всеми полагающимися почестями, также фигурировал как «враг народа».
Партбюро приняло это решение при одном воздержавшемся. Фитин, недавно назначенный на должность заместителя начальника Иностранного отдела, воздержался, потому что, по его словам, я был ему абсолютно неизвестен. Его честность и порядочность, весьма необычные в тех обстоятельствах, не повредили его карьере. В 1939 году он стал начальником Иностранного отдела закордонной разведки и умер естественной смертью в 1971 году.