Тайная жизнь генерала Судоплатова. Книга 1
Шрифт:
Полицией было установлено демонстративное наблюдение за руководителями Мексиканской компартии. Генеральный секретарь МКП с тревогой сообщал в советское посольство, что реакция подготавливает общественное мнение к полицейской акции по разгрому «левых» организаций. Ожидалось нападение и на штаб-квартиру компартии. Вступление в нее Д. А. Сикейроса в мае 1946 года — эпатирующий поступок в атмосфере преследований и репрессий — тут же ознаменовалось слежкой. Филеры неотступно следовали за активистами «Славянского клуба». Председатель Общества друзей СССР, влачившего к тому времени жалкое существование, Хосе Мансисидор, посещая дом на Такубайя, с горечью констатировал, что американцы добиваются
Пропагандистский нажим возрос настолько, что и дипломаты «народных демократий» повели себя по-страусиному, неявно, но дистанцируясь от советского посольства. В воздухе запахло третьей мировой, и супруги «народно-демократических» представителей усиленно запасались золотом и валютой. Мексиканская пресса в об-щем-то замолчала и факт избиения советских дипкурьеров.
В этот период дважды подвергалась обстрелу квартира Каспарова. В первый раз это случилось в ноябре 1947 года: неизвестные били по окнам второго этажа (к счастью, жена резидента с детьми находилась на первом). Еще один обстрел произошел в декабре: пули вонзились в потолок спальни. Каспаров с женой были на очередном приеме, дети оставались без присмотра и, конечно, страшно перепугались. Семейству пришлось перебираться в здание посольства.
Капустин получил указание Молотова сделать устное представление мексиканскому МИДу по этим чрезвычайным происшествиям, потребовать расследования и добавить, что, в интересах Мексики и Советского Союза, «инциденты не будут преданы гласности».
Один из участников уотергейтского скандала Ховард Хант поведал в своих мемуарах о том, как он работал в резидентуре ЦРУ в Мехико в начале 50-х годов. Он и его коллеги обладали неизмеримо большими возможностями, чем советские противники. Рутинным делом были нелегальные проникновения в помещения миссий «народных демократий», незаконные прослушивания, склонения к побегам «во имя свободы», фабрикация дезинформаций. Оперативникам ЦРУ помогали американские предприниматели, осевшие в стране, мексиканские журналисты и политики, желающие «подзаработать», беглецы из компартий. Все годились для дела.
Так, Хант описал, как бывший герой гражданской войны в Испании Валентин Гонсалес (партизанская кличка Кампесино) создавал под его диктовку (вернее, создавали за него) разоблачительную книгу «Жизнь и смерть в СССР». Аналогичным способом была подготовлена книга бывшего деятеля Коминтерна Эудосио Ра-винеса «Путь Янаня». В эти же годы, кстати, издали свои воспоминания Э. Кастро Дельгадо («Я потерял веру в Москве», 1950) и X. Эрнандес («Люди, «сделанные» в Москве», 1952). Для руководства КПИ их траектория стала классическим примером сползания в предательство: эти сочинения нанесли немалый вред единству партии и охотно использовались франкистской пропагандой для разоблачения «пороков коммунистов».
Довольно подробно Хант рассказал об укреплении аппарата ЦРУ в Мексике, работавшего бок о бок с уже существовавшей плотной сетью агентов Гувера, «которые с начала второй мировой войны по декрету президента (Франклина Делано Рузвельта) превратили Латинскую Америку в протекторат ФБР». Усиление американских спецслужб в Мексике не прошло незамеченным для советского посольства. Например, только в июле 1950 года в страну прибыло более 250 офицеров разведки и контрразведки. Судя по всему, шла континентального масштаба охота на «атомных шпионов» советской разведки, благополучно выскользнувших из Канады и Соединенных Штатов.
Все это, конечно, не способствовало решению дела Тролля. Здесь режима «наибольшего благоприятствования» больше
10 февраля 1948 года в советское посольство неожиданно заглянул Баэса. Любимый конек мексиканцагпро-дажность властей. Альваро с горечью вспоминал, что сталкивался с нею повсюду, а в полиции чаще всего. В 1940 году ему довелось формировать моторизованную патрульную службу в Мехико. Были собраны немалые средства среди банкиров, промышленников и коммерсантов, на которые Баэса приобрел в США около 30 автомашин. Когда же он собрался за второй партией, то высокопоставленные полицейские чины замучили его доверительными просьбами: «Тебе же ничего не стоит выкроить лишнее авто…» Им и в голову не приходило, что Для него это невозможно. Отсюда конфликты, наветы, месть.
«Я идеалист, добиваюсь справедливости и всегда остаюсь в проигрыше. На днях я побывал в доме у военного министра Лимона — это же самый настоящий дворец! Такой не снился и самому Монтесуме! Бывший президент Авила Камачо приобрел богатейший нефтяной участок «Пальма» близ продуктивного месторождения «Посо Рико». Президент Алеман построил себе яхту за 980 тысяч долларов и заказал спецсамолет, который потянет на весь миллион. А близ парка Чапуль-тепек вовсю кипит стройка — там его усадьба на несколько кварталов! Нет, Мексика созрела для новой революции, надо хорошенько тряхнуть разжиревших экс-революционеров!» — вещал Баэса. А уходя, как бы между прочим бросил: «Я знаю, что вы подготовили побег… Морнара… Не делайте этого. По крайней мере сейчас. Гринго сидят в засаде».
Мексиканец даже не взглянул на Кумарьяна, чтобы удостовериться в произведенном эффекте. Щелкнул металлической калиткой посольства и уселся в служебную развалюху. «Там очень не хотят скандалов, — Альваро многозначительно ткнул пальцем вверх, — и еще больше не хотят петь под чужую дудку. Нам не нужны скан-, далы, заготовленные к северу от Рио-Гранде».
Конечно, об этом разговоре Баэса в своей книге не упомянул, по-видимому, для него он особой важности не имел.
…Погрузившись в размеренный тюремный быт, Рамон Меркадер терпеливо отбывал свой срок. Вот любопытный эпизод, приведенный в «бестселлере» 60-х годов Феликса Варгаса Чакона, не миновавшего знакомства с прелестями «черного замка», где этот венесуэльский мошенник и познакомился с Рамоном:
«Жак Морнар… называл себя бельгийцем по национальности, но… в действительности был испанским анархистом… Я долго говорил с ним, и он открыл мне, что наибольшие муки совести вызывало у него не убийство Троцкого, а вовлечение (в дело) девушки по имени Сильвия Агелофф, с которой он познакомился в Париже в 1938 году. Соблазненная им, девушка рассказала ему, что ее сестра служит секретарем у человека, который создал Красную Армию и которого Сталин отправил в изгнание. Морнар плакал, когда вспоминал, что во время суда Сильвия кричала ему: