Тайная жизнь генерала Судоплатова. Книга 1
Шрифт:
В книге «Цена преступления» Баэса рассказал о себе много любопытного. Уволенный с нефтепромыслов Альваро завербовался в полицию, где начал с незначительной должности «вспомогательного агента». Затем был переведен на охрану все тех же нефтепромыслов, где «впрок» накапливал информацию о злоупотреблениях американцев по сокрытию доходов. Эти материалы Баэса передал Ласаро Карденасу, национализировавшему в 1938 году предприятия английских и американских нефтяных компаний. Знание тайных делишек янки пригодилось, и Баэса быстро продвигался по служебной лестнице. В 1935 году он впервые «живьем» увидел Троцкого: мексиканцу поручили возглавлять охрану «русского революционера» во время сентябрьских торжеств и сказали, что за жизнь этого человека он отвечает головой. Мексиканское
В своей книге Баэса упомянул и о полицейском агенте Агустине Дарке, бывшем члене Компартии Каталонии, участнике гражданской войны в Испании. Этот Дарка примерно через полгода после убийства Троцкого вручил своему полицейскому шефу донесение, в котором назвал подлинное имя Жака Морнара. Оказывается, что его семью каталонец хорошо знал по Барселоне, а самого убийцу — как Рамона Меркадера, комсомольского активиста. Никто в полиции этих сведений всерьез не принял. Удобнее было довольствоваться той информацией, которую сообщила Сильвия Агелофф, невеста Жака. Она знала всю «предысторию» Морнара (с его собственных слов), и следствие сочло достоверными эти данные, хотя большей частью то была «липа».
Только в 1944 году Баэса вспомнил о невостребованном сообщении Дарка и между делом, для собственного оазвлечения стал проводить его проверку. Вскоре, к своему удивлению, он пришел к выводу, что агент не придумал Меркадера, чтобы выудить из УБ дополнительное вознаграждение. Однако к каталонцу Баэса больше не обращался, потому что проведал о его работе на ФБР в Мехико. Альваро стал действовать по своим каналам. Оперативные возможности были у него фантастические: его ввели в элитную «президентскую разведку», созданную по личному распоряжению Мигеля Алемана. Задачей группы, входившей для маскировки в структуру УБ, был сбор информации о политическом положении в стране. Должность позволяла Баэсу разрабатывать Морна-ра — Меркадера и не докладывать начальнику разведки подполковнику Серрано о своем невинном хобби.
Вскоре Альваро установил, что в Мехико проявляет постоянный интерес к «бельгийцу» еще один человек: Марта Меллер, пожилая испанская эмигрантка, известная активистка борьбы за права женщин, журналистка, которой мексиканское правительство предоставило работу в министерстве образования. Посредницей Меллер в поддержании связи с заключенным была ее тридцатилетняя дочь Магда.
Марта не скрывала своих просоветских взглядов, вела активную публицистическую деятельность, прославлявшую мощь Советского Союза и Красной Армии. Испанка принимала живое участие в работе Федерации защиты интересов испанских эмигрантов (ФОАРЕ), в которую входили представители различных эмигрантских организаций. В полиции и ФБР считали ФОАРЕ кузницей кадров для советской разведки в Мексике.
Баэса проведал, что испанские и мексиканские коммунисты с недоверием относятся к Меллер. Ее обвиняли в «скрытом троцкизме», «предательской деятельности», даже в сотрудничестве с немецкой разведкой, которое, дескать, началось еще в годы первой мировой войны, когда Марта вышла замуж за видного немецкого дипломата, работавшего в Испании.
Не осталось незамеченным Баэсом и то, что испанку не приглашали на приемы в советское посольство: это косвенно подтверждало эмигрантские сплетни о Меллер. С другой стороны, ходили слухи, что сын журналистки — Гарсиа — воевал на стороне Красной Армии и погиб в бою.
Да, сплошные загадки, и секретный агент Баэса испытывал удовольствие от того, что он сможет раскрыть их.
Руководители секции Испанской компартии в Мексике не доверяли Меллер. Вернее, делали вид, что не доверяют. От нее добивались откровенного признания о характере ее связи с НКВД: «У тебя не должно быть секретов от партии. Все останется между нами. В чем ты конкретно помогаешь «совьетикос»?»
Верная данному слову о «неразглашении», донья Марта
О своем сотрудничестве с советской разведкой Меллер молчала как каменная. Еще бы, в 1939–1940 годах ее квартира в Мехико служила оперативной базой Эйтингону: там он пережидал облавы, хранил документы и «казну», оттуда через связников руководил операцией.
Меллер входила и в «группу поддержки» Тролля, постоянно подталкивала к энергичным действиям своих то-варищей-испанцев Хуана и Гарри. Это было самое подходящее время, чтобы вытащить Рамона из тюрьмы. Никто не стал бы связывать побег Тролля с «рукой Москвы», поскольку посольство СССР обосновалось в Мехико только во второй половине 1943 года.
К сожалению, попытки Меллер расшевелить коллег оказались бесполезными, и они, недовольные ее «назойливостью», воспользовались ее конфликтом с компартией — ей отказали в политическом доверии, тем более ее нельзя подпускать к Троллю. И вот лживые выдумки партвождей были сообщены в нью-йоркскую резидентуру, опекавшую издали Тролля: «Меллер — матерый немецкий агент, у нее подозрительная смычка с мексиканским правительством, она — скрытая троцкистка» и т. д.
В этих интригах, сплетнях и клубке взаимных обвинений пришлось терпеливо разбираться Каспарову. Он быстро понял, что руководство Испанской компартии изгнало Меллер из «рядов», опасаясь ее провала в деле Тролля. Возможные осложнения подорвали бы авторитет партии, которую и без того реакционная мексиканская пресса заклеймила «пятой колонной большевизма» 8 стране. Каспарова беспокоила не Меллер — «мужественная женщина, написавшая много книг и статей в поддержку Советского Союза, несмотря на болезни и издерганные нервы», а деятели Компартии Испании, проявлявшие нездоровый интерес к операциям советской разведки.
Подобного рода сигналы поступали к резиденту постоянно, и, учитывая, что испанская эмиграция все больше расслаивалась, теряя былую боевитость и идеологическую однородность (коммунистическую, конечно), нередко перекидываясь во враждебный лагерь, чрезмерное любопытство «партийной головки» к работе НКГБ в Мексике могло означать и чей-то скрытый интерес к делу Тролля.
В руководстве Испанской компартии обострялась борьба между приверженцами Ибаррури и ее оппонентами — сторонниками «новой линии», не виновными в горьких поражениях гражданской войны. В эпицентре этого противостояния были испытанные члены КПИ Хесус Эрнандес и Энрике Кастро Дельгадо. Член «американского секретариата» КПИ Эрнандес выехал из СССР в Мексику, где был встречен властями с почестями, полагающимися бывшему министру Испанской республики. Плохо рассчитав свои возможности, он попробовал изменить ситуацию в мексиканской секции КПИ и захватить бразды правления в свои руки. Но сторонники Ибаррури держались стойко, и он проиграл.
Его друг Кастро, который тогда находился в Москве, действовал «параллельным курсом», правда более осторожно, и тоже не преуспел. 5 мая 1944 года руководство КПИ провело заседание с ясно очерченной задачей: исключить из партии Эрнандеса, а Кастро вывести из ЦК. В ход были пущены аргументы самого разного калибра, вплоть до обвинения «диссидентов» в моральной деградации, безбедной жизни в годы войны, личной нескромности и прочих грехах.
Несмотря на протесты Долорес, советские власти все-таки разрешили выезд Кастро в Мексику. Такой либерализм в отношении Эрнандеса и Кастро испанская эмиграция восприняла как очевидный факт их принадлежности к НКВД. Очутившись в Мексике, и Кастро, и Эрнандес по инерции пытались по всем спорным вопросам апеллировать к посольству СССР, разоблачая «коррумпированную шайку» Ибаррури. Они пытались вовлечь в свою «борьбу» и Меллер. Еще бы, ее тоже исключили!