Тайная жизнь Книжной Моли

Синкевич Татьяна

Не секрет, что у каждого человека на земле есть своя роль, которую он играет на протяжении всей жизни, в меняющихся декорациях. Каждая роль имеет смысл. Человеческие роли тесно взаимосвязаны. Уберите одну – пострадают другие! Борец закисает, когда не с кем бороться; артист – при отсутствии публики, воспитатель – без учеников…

Мои дорогие холерики, сангвиники и флегматики, может быть, вы столь яркие и правильные в том числе и потому, что рядом с вами есть меланхолики? А вы, любезные меланхолики, не сердитесь на всех остальных. Часто они и не думают вас задеть или обидеть. В общем, живите дружно! Помните: Арлекин существует потому, что есть Пьеро. Каждый из них без своего антипода будет бледен и лишен смысла.

В годы моей учебы в Кульке

у меня была подружка. Сангвиник, то есть человек с противоположным меланхолику темпераментом. Нам было классно, хорошо и весело. Почему? Мы принимали разницу друг друга и иронизировали над ней, доводя личные качества до какого-то фарса. Делали мы это неосознанно, да и как могло быть иначе в девятнадцать лет (только гораздо позже я узнала, что, оказывается, есть такая психологическая практика). В нашем общении мы как бы отыгрывали роли: я – Пьеро, а она – Арлекина. То есть не важно, что происходило, – я нарочито искала во всем поводы для нытья (даже если их и не было, а я в тот момент видела исключительно что-то светлое), а она – поводы для веселья.

Это была игра, поддерживая которую, мы убивали сразу двух зайцев: не противоречили собственной природе, сохраняя душевное спокойствие, и имели постоянную возможность разносторонне видеть любое явление и ситуацию. Главное, что многое переживалось не всерьез, а по законам жанра выбранной игры, что было очень полезно. Такое общение сплачивало лучше каких-то девичьих секретов. Мы говорили обо всем на свете! Это было важно и ценно.

После института наши пути надолго разошлись, но опыт, полученный в юности в результате такого общения, как и чувство благодарности за него, я проношу через всю мою жизнь. Конечно, тема Пьеро и Арлекина гораздо глубже, чем мы имели о ней представление в нашей юности. Но мы и не стремились нагрузить игру какой-либо глубиной, а брали лишь внешнюю, видимую сторону темы антиподов. Зачем скрывать – не будем умничать, – в голове были не столько образы комедии дель арте (хотя в институте у нас были лекции по истории театра), сколько персонажи детского фильма «Приключения Буратино», на котором мы и выросли. Ведь так веселее и понятнее, когда все происходит как в пьесе «Тридцать три подзатыльника» – легко!)))

Описанная мной ситуация в те годы заставила меня не только задуматься о двойственности человеческой природы, но и обратила мое внимание на некоторые сюжеты в изобразительном искусстве. Оказалось, мне нравится что-то сравнивать, искать сходства, различия, противопоставления. Я любила рассматривать картины «Сирин и Алконост. Песнь радости и печали» В. М. Васнецова, «Любовь земная и небесная» Тициана, а также античную скульптурную группу «Орест и Пилад».

Когда-то у меня дома над письменным столом висела репродукция картины Поля Сезанна «Пьеро и Арлекин». Эта картина меня чем-то сильно завораживала. Не вдаваясь в искусствоведческий анализ и без специальных терминов, назову лишь пару моих личных причин, лежащих на поверхности.

Первая – сдержанность во всем: здесь и намек на движения, и тот самый, сезанновский, «темный» налет, как бы приглушающий краски, и ощущение равновесия. На этой картине у меня отдыхал глаз.

Вторая причина – жест Пьеро, который я воспринимала как поддерживающий для фигуры Арлекина. То есть в юности я «читала» эту картину так: «За каждым Арлекином стоит Пьеро. Каждого Арлекина поддерживает Пьеро». А теперь, спустя годы, добавлю, что и Пьеро, и Арлекин – как две стороны одной медали. Это всего лишь маски, задача которых, в понимании обывателя, – глумиться над действительностью. Один – с помощью грусти и нытья, а другой – через злое веселье. Оба играют предназначенные только им роли, отвечают своему амплуа. Это театр, не более. И ничего всерьез!

Итак, меланхолия в виде качества, свойственного темпераменту, может быть другом, хоть и весьма своеобразным. Но существует и ее оборотная сторона. Меланхолия – как некое тягостное состояние – враг. Когда всё вокруг наполняется чернотой, несущей страшную, разрушительную силу, способной

убить любую жизнь вокруг и уничтожить даже самые крепкие отношения. Состояние временное, но сильное. Это, действительно, очень тяжело для личности и окружающих, особенно самых близких людей. С таким состоянием невозможно справиться без чьей-либо помощи. А какая она обычно бывает? Человека начинают тормошить, поучать и насильно, за уши тянуть в «счастье»… и результат противоположный. Это все не то… Такого меланхолика надо напугать. И если он здравый человек – он многое осознает и начнет работать над собой. По крайней мере, включит самоконтроль и увидит для себя какой-то позитивный выход из ситуации.

Однажды именно так «напугалась» я сама, посмотрев фильм Ларса фон Триера «Меланхолия». Браво режиссеру! Так тонко и точно передать разрушительную мощь и последствия женской меланхолии! Так грамотно развернуть сюжет, хотя активного действия в фильме нет, а есть лишь пребывание в том или ином состоянии! В общем, дорогие меланхолики и в особенности женщины, посмотрите сами: узнаете себя много-много раз. Хорошая профилактика.

По сути, меланхолия воспринимается как своего рода эгоизм, причем очень сильный: когда все хорошо – меланхолику плохо; а когда плохо – ему может стать получше (совсем хорошо, видимо, никогда не бывает). Может, и так. Потому что он сформировался во враждебной среде.

Когда вокруг все плохо – меланхолик нет, не радуется, а успокаивается, чувствуя правоту своей точки зрения. Это порождает у него чувство собственной значимости, вызывает самоуважение, делает адекватным восприятие действительности. Откуда-то берутся и трезвый ум, и твердая рука, и выдержка, и даже мудрое поведение. Личность может испытывать прилив сил, эмоциональный подъем и на этой волне вдруг поразить всех, например ораторскими или организаторскими способностями, когда другие сдают позиции. Что ж, у всех есть свой звездный час.

Когда «все плохо», держитесь меланхоликов, именно они выведут всех из беды! Главное, не давайте меланхолику впадать в настоящую депрессию. Друзья, берегите своих Пьеро – они тоже нужны! Ведь в жизни нет ничего случайного. А слабости – они есть у каждого.

Книжная Моль

В жизни каждого человека однажды наступает момент, которому неизменно сопутствуют растерянность и стресс. Это момент выбора профессии. Еще бы! Откуда юному созданию знать, как лучше поступить и к кому прислушаться? К отцу, матери, друзьям, может, в итоге к собственным фантазиям? Получается, выбор пути чаще происходит неосознанно, словно не всерьез. И в нем, как в первом раннем браке, можно довольно легко и быстро разочароваться и всё бросить.

У меня всё не так. С детства я почему-то не сомневалась, что стану библиотекарем. Это-то и была моя фантазия! Об этом я написала еще в школьном сочинении во втором классе! «Это самая женская профессия!» – слышала я от многих. А что может быть лучше для маленькой женщины? К тому же и в этом вопросе так трудно было уйти от привычного режима #как_бы_не_для_тебя.

Так я оказалась в Институте культуры, или в Кульке, как его называют в народе. Там у меня появились веселые подружки, легкие в общении и острые на язык. Мы называли представительниц библиотечной профессии, и себя самих, конечно, – Книжными Молями. Было очень смешно, когда вдруг спрашивали: «А на кого ты учишься?» – «На Книжную Моль!» Такое название возникло как-то сразу и очень прижилось в нашей студенческой компании. В нем было главное – самоирония. Мы же не вкладывали в это обозначение какой-либо уничижительный смысл, просто веселились как могли.