Тайная жизнь растений
Шрифт:
Сунми опустила стекло, будто ей не хватало воздуха. Солнце сразу просунуло свою прозрачную руку в салон. Крылышки мошек на окнах засеребрились. Похоже на переливающееся в лучах утреннего солнца прохладное море. Почему-то я вдруг подумал, что море недалеко. В воздухе чувствовался характерный солоноватый запах.
Сон, приснившийся Сунми, и правда не был простой сказкой. Странный сон, она была права. Беспокойство, которое слышалось в ее голосе, наверно, передалось и мне — мои нервы были как оголенные провода. Я знал то, чего еще не знала Сунми. Знал, что этот сон — вещий. Он ждал моего истолкования. Я был тем человеком, который мог объяснить, что значила эта «сказка». Я не мог стать частью ее сна, мне оставалось только стоять в стороне и разгадывать его. Внезапно я подумал, как жалка моя участь, — я всего лишь толкователь ее снов, это
Сунми рассказала еще не весь свой сон. Помолчав немного, она продолжила.
— Морской бог жалел, что был так суров с бедной девушкой. Он раскаивался в своей жестокости. Поэтому превратил и ее в зернышко. Через некоторое время на том месте, где она умерла, выросло дерево. Его вершина устремлялась в небеса. Как будто тянулось к тем самым звездам, которыми любовались юноша и девушка, когда клялись друг другу в вечной любви… Так на противоположных берегах моря стояли два огромных дерева, соединяющих небо с землей. Казалось, они были готовы кинуться в море и поплыть. Но они не умели плавать. Не умели летать. Не могли двигаться, а просто стояли каждый на своем месте. Казалось, что любовь двух людей, превращенных в деревья, окончена. Но это не так. Это был не конец. Завершение этой истории было таинственным, чудесным и совершенно неожиданным. Когда на землю опускались ночи, те самые звездные ночи, под покровом которых двое когда-то клялись в вечной любви, деревья удивительным образом приближались друг к другу. Изо всех сил они тянулись корнями, как стрелами, через море. Корни деревьев бежали во всех направлениях, прорезая толщу морской воды. Наконец, встретившись посередине моря, они сплетались в одно целое. Как руки двух любящих людей, они гладили и ласкали друг друга. Как нежны и горячи были их объятия! Сон ли это был? Все виделось мне так ясно и подробно, будто это происходило на самом деле. Я спала, но мне казалось, что кто-то и вправду гладит меня по щеке. Та девушка — это я? Почему мне приснился такой странный сон?
Она замолчала. Я был удивлен — ведь окончание ее сна было известно мне. После похорон того старика по дороге в Сеул я представлял себе, как корни огромной пальмы на утесе вытягиваются и покрывают причудливым узором морское дно. Корни дерева достигают моря, которое принимает пальму в свои объятия, — нет, наоборот, дерево так огромно, что держит в своих объятиях море. Дерево огромно даже по сравнению с морем. Мне представляется, как длинные корни пальмы, уходящие глубоко под землю, простираются через Тихий океан до самых джунглей Бразилии или Индонезии. Ни одна живая душа не знает, что ночью пальма прорезает воды Тихого океана. Кощунственно было бы полагать, что это дерево не двигается, приковано к своему месту. Посмотрите на нее, на эту пальму, пересекшую Тихий океан. Разве можно говорить, что, сделав это однажды, она не сможет сделать это снова? Я знаю, что дерево перемещается, просто людям не дано это увидеть.
Я представлял себе, как дерево корнями прорастает через океан, но не мог подумать, что у дерева есть какая-то цель. Мне неспокойно, потому что я упустил эту важную деталь. Но не для того же ей приснился такой сон, чтобы дополнить изъяны моего воображения. Такое объяснение сна было бы слишком поверхностным и бессмысленным. Я не хочу так все упрощать.
Каждое дерево — это воплощение чьей-то несчастливой любви… Эти слова возникли в голове, как будто я слышал их раньше. Как будто они вдруг пришли откуда-то. Эти слова вертелись на языке, но что-то внутри сдерживало меня от того, чтобы произнести их вслух. Это выражение принадлежало брату. Как-то раз я стащил его тетрадку и вычитал эти слова там. Так он начал свое собрание мифов о растениях, которое занимало около двухсот страниц. Не помню точно, но, кажется, дальше он писал так: «В мифах нимфы часто превращаются в деревья. Они лишаются плоти, потому что не хотят подчиняться прихотям богов. Ведь боги властвуют над миром, а те, кто имеет власть, ненасытны в своих желаниях. Ничто не может их остановить. Единственный способ спастись от их похоти — это стать деревом. Так и делали нимфы, чтобы защитить свою любовь от преследований алчных и жестоких богов. Вот почему каждое дерево скрывает свою печальную историю несостоявшейся любви». Дальше следовали одна за другой истории превращений цветов и деревьев. Все страницы были посвящены мифам, которые собрал брат.
Я не
Но что же значил сон Сунми, сюжет которого будто взят из тетради брата? Ее сон был правдоподобным, детальным — разве это всего лишь сказка? Нет ли в ней намека? Может быть, брат хотел сам стать деревом? Может быть, он воплотил свое желание в ее сне? Но как это возможно? Как могут исполняться мечты одного человека в сновидениях другого? Читала ли Сунми тетрадь брата? Вряд ли. Брат сделал так, чтобы Сунми увидела этот сон? Я был лишь сторонним наблюдателем, проникнуть в мир ее снов я не мог, а для него, значит, это было возможно? Значит, ее сны до сих пор были в его власти? Он удивительным, чудесным образом чувствовал ее, а она — его, рядом с таким мистическим взаимопониманием я со своими чувствами был как оборванный попрошайка у ворот богатого дома. Брат создавал ее сны, а я был тут всего лишь для того, чтобы давать им толкования. Это моя судьба. Как мучительны были эти мысли.
Услышав мое бормотание, она спросила, что я такое говорю.
— Это была пальма? — вырвалось у меня.
— Что? — переспросила Сунми.
Я лихорадочно соображал, как же ей все объяснить.
— В вашем сне, — пробормотал я.
Солнечные лучи светили ей прямо в глаза. От этого они казались прозрачными и прекрасными. «Какие красивые глаза!» — подумал я, и комок подступил к моему горлу. Колоссальным усилием воли я сдерживал свои чувства.
— Дерево, которое вам приснилось, — это пальма? — осторожно начал я.
— Как вы узнали? — Она смотрела на меня округлившимися от изумления глазами.
Я подозревал, что окажусь прав, но когда доказательство моей правоты прозвучало из ее уст, мне стало не по себе. Сомнений больше не могло быть. Я хорошо знал, какая роль мне отведена. Какая-то сила, таинственным образом влияющая на мои чувства, привела меня к осознанию ситуации, такому четкому, что уже не отвертеться. Брат был этой силой? Не знаю точно, но и отвергнуть эту мысль я не могу. Моей задачей было отвезти Сунми в Намчхон, в тот дом на вершине утеса, где растет огромная пальма, — я совершенно ясно это чувствовал.
Я сидел некоторое время, уставившись на стекла машины, на прилипших к ним мошек, точнее на то, что от них осталось, потом вышел из салона. Потер окна рукой. Оказалось, их не так-то легко очистить. Я достал из багажника тряпку и протер стекла.
— Нужно выяснить, куда мы заехали. И заправить машину, — сказал я, сжимая тряпку в кулаке.
— Вы не знаете, где мы? — Сунми тоже вышла из машины.
— Пока нет… Мы гнали на полной скорости всю ночь, — ответил я, и во внезапном порыве ветра мне снова почудился солоноватый запах моря.
Бросив тряпку на дно багажника, я вдруг ахнул. Какое-то предчувствие внезапно овладело мной. Я поднял голову и внимательно посмотрел на залитую солнцем извилистую дорогу перед нами. Дорога шла в гору.
— Кажется, мне знакома эта дорога… — вырвалось у меня.
Нет, все это было неспроста. Я гнал машину, не разбирая направления, а приехал сюда. Бешеная скорость прошлой ночи была частью какого-то плана? Все-таки от судьбы не уйдешь. Я был уверен, что за горой мы увидим море и утес с красующейся на его вершине пальмой. Да-да, сомнений не было — мы приехали в Намчхон.
30
Я наудачу попробовал еще раз провернуть стартер, но машина не сдвинулась с места. Поглядев на извилистую дорогу, спрятавшую свой хвост у подножья горы, я предложил Сунми немного прогуляться пешком. Она спросила, куда мы пойдем.
— В ваш сон, — ответил я, печально улыбнувшись.
Она вопросительно посмотрела на меня. Я стоял перед ней с таким видом, будто не происходит ничего особенного.
— Вы же сказали, что не знаете, где мы?
Сунми следовала за мной, но сомнения мучили ее с того самого момента, как мы ступили на узкую тропинку, ведущую в гору, — дойдя до утеса, с которого видно море, она наконец решилась заговорить о переполнявших ее опасениях. Она старалась не встречаться со мной взглядом. Мои губы так и норовили расползтись в улыбке, но я сдерживался, боясь смутить Сунми еще больше.