Тайная жизнь великих композиторов
Шрифт:
Однако и личную жизнь Кейджа затрясло с не меньшей силой, когда он понял, что любит Мерса Каннингема. Кейдж никогда не высказывался на эту тему, поэтому никому неведомо, как он разводился с Ксенией и воссоединялся с Мерсом, но позднее Кейдж признавался, явно смягчая выражения, что «время было неспокойное».
От полного душевного раздрая Кейджа спасли лекции по дзен-буддизму, которые он посещал в конце 1940-х. Когда-то Кейдж хотел стать методистским священником, но теперь он целиком уверовал в учение дзен о приятии всего сущего и непротивлении течению жизни; вдобавок он сообразил, как применить это учение
Кейдж решил, что западной музыке мешает двигаться вперед композиторское эго. Музыка должна быть бесцельной, постановил он, — но как сочинять без заранее поставленной задачи? Для решения этой проблемы Кейдж обратился к «Книге Перемен» («И-Цзин»), древнекитайскому тексту, используемому в качестве гадательной книги. Кейдж составил таблицы из музыкальных блоков — различных звуков, инструментов и/или темпов, — а затем собирал из этих блоков музыку наугад, подбрасывая монетки и консультируясь с «Книгой Перемен». Впоследствии в качестве таких «генераторов случайных чисел» он использовал карты звездного неба и числа, сформированные компьютером.
Дзен настаивает на взаимосвязи противоположностей (инь и ян), поэтому Кейдж, кроме звуков, занялся тишиной. Будучи в Гарварде, он посетил звуконепроницаемую камеру — помещение, сконструированное так, чтобы туда не проник ни единый шорох. Входя в камеру, Кейдж ожидал услышать абсолютное ничто, но к своей досаде обнаружил, что его донимают два звука: один — протяжный и высокий, другой — низкий и пульсирующий. Предположив какие-то неполадки со звукоизоляцией, Кейдж отправился искать дежурного техника. Нет, сказал техник, камера в идеальном порядке, а слышит Кейдж собственное тело — тоненькое гудение нервной системы и глухие удары сердца, качающего кровь.
Тогда Кейдж занялся экспериментами с тишиной, которая, как выяснилось, никогда не бывает совершенно тихой. И 29 августа 1952 года на благотворительном концерте в Вудстоке пианист Дэвид Тюдор впервые исполнил произведение Кейджа «4'33»». Тюдор вышел на сцену, поставил на рояль ноты и хронометр. А затем он просто сидел, молча и не притрагиваясь к клавишам. Периодически Тюдор вставал и открывал или закрывал крышку рояля, обозначая таким образом начало и конец каждой из трех частей произведения. Когда время «исполнения» закончилось, пианист покинул сцену.
Скептики обвинили Кейджа в трюкачестве и заметили, что любой мог такое сочинить. Да, соглашался Кейдж, но ведь до сих пор никто не сочинил. С «4'33»» он вошел в историю музыки, сочинив четыре минуты и тридцать три секунды тишины.
Кейдж и в дальнейшем не прекращал экспериментировать с новыми звуками, новыми инструментами и новыми идеями, направленными на реформирование музыки. Его пять «Европер», написанных между 1987 и 1990 годом, деконструируют жанр, объединяя оперные элементы, такие, как сюжет, персонажи, декорации, со случайной подборкой песен.
В 1970-е годы Кейдж перешел на макробиотическую диету и бросил пить и курить, так что к своему восьмидесятилетию он приближался с отменным самочувствием. Юбилей планировалось отметить с размахом, но за неделю до торжества помощник композитора нашел его лежащим в глубоком обмороке. Сразил Кейджа массивный инсульт, и 12 августа 1992 года он умер.
В концертных залах редко можно услышать произведения Джона Кейджа — его новаторство публика в целом
Словом, в современной музыке Кейдж — знаковая фигура. Неплохо для парня, мечтавшего всего лишь плыть по течению жизни.
В 1954 году Кейдж обретался в своего рода коммуне в сельской местности округа Рокленд, примерно в часе езды от Нью-Йорка. Он любил подолгу гулять в лесу, где неизбежно натыкался на грибные полянки. Кейджа одолело любопытство. Он подружился с руководителем местной молодежной организации, пропагандирующей здоровый образ жизни, и тот научил композитора разбираться в грибах. С тех пор грибы стали его страстью. Члены разъездной танцевальной труппы Мерса Каннингема привыкли к тому, что их автобус вдруг тормозил на обочине лишь для того, чтобы Кейдж мог поискать сморчков.
Увлеченность грибами очень пригодилась Кейджу в 1959 году в Италии, когда его пригласили на популярную программу-викторину «Брось или удвой». Каждый участник выбирал тему, по которой ему задавали вопросы; игра протекала в несколько туров. Постепенно вопросы усложнялись, но если в течение пяти недель ты давал исключительно правильные ответы, тебе присуждали пять миллионов лир (около восьми тысяч долларов в ту пору). Кейдж уговорил устроителей передачи, чтобы те позволили композитору сыграть что-нибудь из его музыки, прежде нем он станет отвечать на вопросы. Ошарашив итальянцев неслыханными доселе произведениями вроде «Прогулки по воде», которую композитор исполнил на блендере, гусином манке и бутылке из-под «Кампари», Кейдж добил их окончательно, отвечая неделя за неделей на вопросы о грибах с изумительной точностью.
На заключительной передаче Кейджа заперли в стеклянной будке, изолировав от публики, и попросили назвать все виды белоспоровых грибов. Он начал медленно перечислять грибы в алфавитном порядке и вдруг заметил, что болельщики отчаянно тычут пальцами куда-то поверх его головы. Время ответа было ограничено, и часы (находившиеся вне поля зрения Кейджа) отстукивали секунды. Кейдж просто продолжил перечислять. Закончил он буквально за долю секунды до конца отмеренного времени — и сорвал куш. После уплаты налогов и обмена валюты Кейдж вернулся в США с шестью тысячами долларов — больше денег он в жизни не зарабатывал, и уж тем более своей музыкой.
В 1964 году Североамериканская микологическая ассоциация вручила Кейджу премию, «присуждаемую ежегодно за чрезвычайный вклад в развитие любительской микологии». Кейдж — единственный из музыкантов, удостоившийся такой премии.
В композиторах былых времен Кейдж особо не нуждался, но ему нравился француз Эрик Сати. Современник Дебюсси, Сати по части эксцентричности даже Кейджу мог дать фору. Его гардероб состоял из абсолютно одинаковых серых бархатных костюмов, а количество зонтов, хранившихся в доме, достигало сотни. Среди работ Сати значились такие фортепианные произведения, как «Засушенные эмбрионы» и «Бюрократическая сонатина», а исполнителям он давал следующие рекомендации: играть «легко, как яйцо» или «сухо, как кукушка».