Тайное место
Шрифт:
Я захлопнул дверь.
– Она ведь прикидывала, не рассказать ли нам кое-что, но не стала. Так могла бы себя вести наша девушка.
– Ага. Или она просто хочет заставить нас думать, что у нее туз в рукаве. Убедить, будто она наверняка знает, что Крис и Селена встречались, или что у них там было, а на самом деле ничего ей не известно.
– Можем вызвать ее еще разок. Надавить.
– Не. Не сейчас. – Конвей наблюдала, как я возвращаюсь на свое место. И угрюмо буркнула: – Классно ты с ней. Лучше, чем я.
– Большой опыт лизания чужих сапог. Пригодился
Покосилась на меня не без иронии, но коротко. Джоанну она отложила на потом, а сейчас идем дальше.
– Ребекка – слабое звено в этой компашке. Робкая до чертиков, вся краснеет и узлом завязывается, стоит только спросить, как ее зовут; громче шепота звуков не издает. Давай надевай свои бархатные перчатки.
Снова звонок, топот множества ног, голоса. Мой обеденный перерыв давно прошел. Я бы приговорил сейчас громадный бургер или что у них тут подают в столовке – небось органические стейки и руколу. Но ни за что не сознаюсь раньше, чем Конвей. А она, похоже, о еде вообще не думает.
– И поосторожнее с этой компанией, – посоветовала Конвей. – Пока не въедешь в ситуацию как следует. Эти красотки – совсем не то что предыдущие.
8
Ранний ноябрьский вечер. Первые легкие заморозки и запах торфяного дыма. Они вчетвером на своей любимой укромной полянке среди кипарисов балдеют в перерыве между концом уроков и ужином. Крису Харперу (сейчас он где-то там, далеко, за стеной, о нем даже не вспоминают) остается жить шесть месяцев, одну неделю и четыре дня.
Они валяются на траве, лежа на спине и скрестив ноги. На всех теплые худи, шарфы и угги, но пока еще можно обойтись без зимних пальто. Вечереет, однако день не желает уступать место ночи – половина неба окрашена розовыми и оранжевыми тонами заката, а напротив, в темной синеве, висит блеклый диск полной луны. Ветви кипарисов негромко, умиротворяюще шелестят на ветру. Последним уроком была физкультура, волейбол; в расслабленных мышцах приятная усталость. Обсуждают домашнее задание.
– А вы любовные сонеты уже написали? – спрашивает Селена.
Джулия стонет в ответ. Она прочертила на запястье ручкой пунктирную линию и как раз пишет под ней: В СЛУЧАЕ ОПАСНОСТИ РЕЗАТЬ ЗДЕСЬ.
– “А если вам не хватает, как бы это сказать, опыта в области, э-э, романтической любви, – Холли довольно удачно изображает жеманный оскал мистера Смайта, – то, может быть, любовь ребенка к матери или, эмм, любовь к Богу тоже была бы, эмм, была бы…”
Джулия картинно сует два пальца в рот:
– Напишу про водку.
– И тебя отправят на психотерапию к сестре Игнатиус, – говорит Бекка, которая не уверена, шутит ли Джулия.
– Крууууто.
– Я вот застряла, – сообщает Селена.
– Записывай, – предлагает Холли. Она подтягивает ногу, разглядывая потертости на угги. – “Луна, звезда, туман, река, огонь; любовь, морковь, мечта, рука, ладонь”. Готовый пятистопный ямб.
– Хренямб, –
Холли и Селена украдкой переглядываются. Последние несколько недель Джулия ведет себя как полная стерва, причем достается всем поровну, так что дело, кажется, не в них.
– Не хочу я рассказывать Смайту, кого я там люблю, – продолжает Селена, пропуская мимо ушей колкости Джулии. – Фу вообще!
– Ну напиши про место какое-нибудь, – предлагает Холли. Она облизывает палец и трет пятно, которое постепенно исчезает. – Я вот про бабушкину квартиру написала. И даже не понятно, что про бабушкину, просто про квартиру.
– А я свой просто выдумала, – добавляет Бекка. – Про девчонку, к которой каждую ночь под окно приходит лошадь, а она вылезает и катается на ней.
Она расфокусирует взгляд, и луна в небе двоится, превращаясь в два прозрачных, перекрывающих друг друга круга.
– А любовь тут при чем? – удивляется Холли.
– Ну, она любит лошадь.
– Развратненько, – ухмыляется Джулия. У нее пищит телефон. Она вынимает его из кармана и подносит к лицу, жмурясь от бьющего в глаза закатного солнца.
Случись это часом раньше, они как раз стаскивали бы с себя потную спортивную форму в своей комнате, переодевались, напевали Эми Уайнхаус, решали бы, стоит ли идти через дорогу смотреть, как мальчишки играют в регби. Часом позже были бы в столовой, тянулись через подносы, подбирая кончиками пальцев последние крошки кекса. И ни одной из них не пришлось бы столкнуться с неведомым – иным, чуждым, жизнью и смертью, яростно и неудержимо несущимся рядом и лишь на кратчайшее мгновение отстоящим от привычного им мира. Вокруг школы повсюду группы девчонок, веселых, сияющих, переполненных суматошной, неразборчивой, но взаимной любовью и привязанностью; никто из них не почувствует той неотвратимой силы, когда стрелка на путях переключается и их уносит в иное пространство. Много позже, когда Холли вспоминает тот вечер, когда мысли приходят в порядок, а сумбурные ощущения складываются в ясную картинку, ей кажется, что можно, наверное, сказать, что Криса Харпера убил Маркус Уайли.
– Может, напишу про какие-нибудь цветочки, – заключает Селена. Она вытягивает прядь волос, расправляет ее перед глазами – золотую паутинку, пронизанную последними лучами заходящего солнца, – и смотрит сквозь нее на деревья. – Или котяток. Думаете, ему не без разницы?
– Кто-нибудь наверняка напишет про One Direction [8] , – задумчиво говорит Холли.
– А-а-а! – вскрикивает вдруг Джулия, неожиданно и громко, зло, с отвращением. Остальные приподнимаются на локтях.
8
Англо-ирландская поп-группа, в составе которой четверо симпатичных парней.