Тайное становится явным
Шрифт:
Чиновник от неожиданности как-то странно дернулся и машинально прикрыл руками промежность. Женщина презрительно засмеялась.
— Стыдно, Павел Максимович? — спросил мужчина. — Да бросьте вы, какие проблемы? Стыдно только денег не иметь — так выражаются в ваших кругах? В детдоме тишь да гладь, детишки запуганы, но процесс воспитания поставлен так, что никто не жалуется. А если из персонала кто-то и в курсе, то благоразумно помалкивает, поскольку в бизнесе большие люди и кара последует незамедлительно. Имеется подозрение, что, кроме вас, богоугодное заведение посещают и другие лица, имеющие отношение к властным структурам, — их немного, но они есть, и на хлеб с икрой Зинаиде Осиповне в преддверии Великой депрессии хватит. Но речь в данном случае не о них —
— Конечно, меня это беспокоит… — выдавил чиновник и будто смутился, хрипло закашлялся. — Не понимаю, о чем вы говорите…
— Попались, — обрадовался мужчина. — Да ладно, все и так понятно. Ребенок в безопасности: спит в теплой машине, естественно не в вашей. Проснется там же, где уснул. Момент вашего прибытия в детдом зафиксирован видеокамерой, видно, как вы подходите к крыльцу, как женщина передает вам ребенка, как кладете его в машину. Для суда не основание, но зачем широкой здравомыслящей общественности продажный суд? НАШЕМУ суду все ясно.
— Какому еще ВАШЕМУ суду? — простонал чиновник. — Что вы собираетесь со мной делать?
— Вы готовы признаться, что хотели надругаться над малышом?
— О господи… конечно, нет… Я никогда… это не то, что вы думаете… у меня свой кодекс чести… Я бы никогда не позволил себе что-то грубое и необратимое… О боже, отвяжите меня… дайте мне уйти, я никому не расскажу…
— Подташнивает что-то, — призналась женщина.
— Держитесь, коллега. Мы только вошли в этот мир зловония.
— Что вы хотите со мной сделать?.. — изнемогал чиновник.
— Поначалу мы хотели вас расстрелять, — простодушно отозвался злоумышленник. — То есть насмерть, навсегда. «Я стреляю, и нет справедливости справедливее пули моей». Михаил Светлов. Вы не любитель поэзии, нет? Согласитесь, Павел Максимович, что вы этого заслуживаете. Мир станет добрее и чище. Потом мы решили, что смертный приговор — это преступный гуманизм с нашей стороны. Вы умрете, потом возродитесь в саванне баобабом и будете атмосферу загрязнять. Тогда мы приняли решение нанести вам травмы… хм, различной степени тяжести. Но отказались и от этого — мелко. Идеальное решение предложила моя коллега, и я с ней с радостью согласился. Очень просто и действенно. Готовы, Павел Максимович? Сейчас мы вас приятно удивим.
И охваченный ужасом чиновник обнаружил, что свет фонарей приближается, делается резче, ослепительнее, а в пространстве что-то шевелится, набухает… Чиновник тоскливо и монотонно завыл, испортив воздух.
— Надеюсь, вы поняли, Павел Максимович, — сообщило пространство мужским голосом. — Наш приговор: кастрация. Нам очень жаль, но со стерильностью и обезболиванием в гараже проблемы, поэтому вам лучше потерпеть и помолиться. Dura Lex Set Lex, Павел Максимович, то есть «закон суров, но это закон». Впрочем, вам предоставляется последнее слово.
Чиновник не мог ничего говорить! Слова застряли словно ком в горле, обезумевший чиновник издавал какие-то бессвязные хрипы, брызгал слезами, вертелся, как пескарь на сковороде. А двое приближались, раздался ржавый металлический звук — подобный звуку давно не используемых ножниц!
— Не хочу я к нему прикасаться, — прошептала женщина. — Меня реально стошнит.
— Забыла про ухваты, дорогая? — откликнулся мужчина. — Эти штуки справа, на стеллаже. Прижми ему ноги и держи.
Чиновник почувствовал, что уже не может дергать ногами, их прижали к стене. И снова этот чертов корябающий звук, металл прижался к волосатому животу, пополз вниз… Он издал берущий за душу вопль умирающего лебедя и потерял сознание.
В популярном ночном клубе «Гусь, свинья и товарищи» вблизи площади имени К. Маркса, невзирая на позднее время, было шумно и многолюдно. Известная фирма, занимающаяся поставками и сбытом информационных
Как раз в разгар самого веселья музыку внезапно приглушили, и задорный голос проорал в динамик:
— Господа, я умоляю вас, освободите, если вам не сложно, центральное место на танцполе! Ну, господа… Наш уважаемый аниматор желает реабилитироваться и обещает незабываемый номер! А ну, брысь из центра окружности, кому сказано!
Публика взревела, и, хотя никто ничего не понял, толпа схлынула, люди сместились к краю танцпола. Включился невидимый механизм, красиво и эффектно приподнялась и отъехала крышка люка, утопленная в пол, заработал подъемник. Эта штука была уникальна, директор клуба весьма гордился своим приспособлением, которого ни у кого больше не было — его придумал один из его помощников. Отличная вещь: например, в разгар корпоративной вечеринки поднять из ниоткуда босса фирмы, который сказал, что не придет; или на мальчишнике перед свадьбой доставить разгоряченной публике парочку-другую полуобнаженных симпатичных див…
Сегодня не было ни босса, ни девчонок. Босс присутствовал в зале, девчонок хватало и своих. Переливающийся огнями подъемник доставил на поверхность абсолютно голого мужчину, лысина у которого была чем-то натерта, светилась, словно лампа, а волосы вокруг нее торчали дыбом, как колючки у дикобраза. Он сидел на корточках, словно собачка, готовая броситься, рот его был раскрыт, язык торчал наружу, глаза безумно блуждали. На лбу у «дикаря» светилось: «Я — педофил». Мужчина затравленно вертел головой, лоснящуюся физиономию увечила гримаса. Поначалу никто ничего не понял, затем минута молчания сменилась диким хохотом! Люди ржали и тыкали в фигуру пальцами. Хрен его знает, что такое, но смешно. Вроде объекта арт-искусства — непонятно, но здорово! А когда фигура подпрыгнула, зажав причинное место, и принялась метаться по танцполу, надрывно вереща, пьяная публика начала аплодировать и кричать «Браво!». Многие тут же кинулись снимать на сотовые телефоны. Признаков кастрации у господина не было, но к тому самому месту были привязаны веревки, на концах которых гремели консервные банки — вроде того как мальчишки когда-то измывались над кошками (хотя и сейчас, возможно, измываются). Господин был явно не в себе. Сообразив, что вокруг него люди, он рухнул на колени, завыл. Потом вскочил и, смешно подбрасывая ноги, кинулся на толпу, надеясь вырваться из окружения. Сбил какую-то девушку в короткой юбке, и стоявшему рядом кавалеру это не понравилось — он возопил и подошвой ботинка (чтобы руки не пачкать) швырнул бедолагу обратно на танцпол. Тот носился кругами, не соображая, где находится и как себя вести.
— Вашу дивизию… — потрясенно пробормотал руководитель празднующей организации — статный тридцатисемилетний мужчина с безупречной стрижкой и в элегантном костюме. — Да это же глава нашей районной администрации господин Новогорский… Ей-богу, Новогорский… Павел Максимович… Какого черта…
Руководителя схватила под локоть главный бухгалтер организации — симпатичная сорокалетняя женщина. До того как стряслось «недоразумение», женщина танцевала с шефом и всячески старалась понравиться — невзирая на наличие у него молодой жены и двухлетнего карапуза. Она отчаянно зашептала ему на ухо: