Тайны Древнего Лика

Корепанов Алексей Яковлевич

Меньше знаешь – крепче спишь? Но ведь это не что иное, как выражение сомнения в личных качествах человека, которому, тем не менее, доверили возглавить полет… И где же, спрашивается, логика?

Впрочем, Маклайн был не из тех людей, которые готовы любую, даже самую незначительную личную обиду возводить в ранг вселенской трагедии.

Тем более, что после этого материала следовала приписка, уже не анонимная, а с подписью не последнего чина в НАСА, давнего знакомого командира «Арго» Стивена Лоу:

«Эд, прости, но психологам, наверное, виднее – даже если это простая перестраховка. И согласись,

гораздо интересней узнать все эти сведения на марсианской орбите, чем тащиться с ними от самой Земли. Чем тяжелее мозги – тем больше расход топлива. Не принимай близко к сердцу.

Есть несколько мнений, но большинство специалистов полагает, что точками на рисунках отмечены входы внутрь Сфинкса. Надеюсь, у твоей команды найдется время проверить это предположение.

Только – не в ущерб погрузке!

Удачи!»

– Та-ак… – сказал Эдвард Маклайн, вытянул ноги и откинулся на высокую спинку кресла.

Да, наверное, психологи все-таки были правы – как бы он общался с Алексом, владея такой информацией? Безусловно чувствовал бы дискомфорт: знаю – и молчу… И они бы тоже чувствовали, что он от них что-то скрывает.. Меньше знаешь – крепче спишь…

Но с экипажем он поделится этим известием не раньше, чем «консервная банка» доставит сюда, на «Арго», первую партию золота. Чтобы было «не в ущерб».

Правда, и радиосвязи пока все равно нет.

Маклайн покосился на экран, прилежно отображающий ставшую уже привычной панораму Сидонии. Легкой кисеей разметались над древней равниной безобидные облака.

Теотиуакан… Хара-Хото… Сидония… Марсианский Сфинкс… «Дом Небесного Фо-Хи»…

Эдвард Маклайн знал, что запомнит эти названия навсегда. На всю жизнь.

Входы внутрь Сфинкса… Вот будет здорово, если это действительно входы!

Ну когда же, когда же восстановится эта чертова радиосвязь?..

– Все будет хорошо, – словно убеждая себя в этом, произнес он. – Все обязательно будет хорошо.

В отсеке царила тишина, и в космосе тоже царила тишина, но какой она была? Безмятежной или настороженной?..

15.

Много всяких беспорядочных мыслей успело промелькнуть в голове Алекса Батлера в тот бесконечно растянувшийся отрезок времени, когда он поворачивался к воротам.

– Эй, не вздумай стрелять! Опусти пистолет, Алекс! – страшным грохотом, как показалось ареологу, раскатилось под высокими сводами.

Высокий плечистый человек в ярко-оранжевом комбинезоне, выставив в защитном жесте руку вперед, застыл в свете направленных на него фонарей Батлера и Флоренс. Ареолог совершенно не мог понять, когда успел выхватить из висевшей на поясе кобуры свой «магнум-супер» – единственное оружие экспедиции.

– Господи, Свен, как ты меня напугал… – безжизненно сказала Флоренс.

Батлер, приходя в себя, поспешно опустил пистолет. Действительно, в кого он собирался стрелять здесь, на этой опустошенной планете, все временное население которой составляли только они, четверо землян? Вероятно, это давили на психику темнота и тишина, царившие внутри Марсианского Сфинкса, и неожиданный скрежет за спиной спустил с цепи первобытные страхи… А это всего лишь Свен Торнссон пошире раскрыл ворота, чтобы попасть

внутрь – не мог он при своей внушительной комплекции протиснуться в узкий проем между створок.

– Как же ты меня напугал! – повторила Флоренс и нервно рассмеялась. – Стучаться надо, прежде чем входить.

– Ты еще скажи: поискать дверной колокольчик, – проворчал Свен, подходя ближе. Здесь, на фоне величественных ворот огромного зала, заполненного темнотой, он все-таки походил своими габаритами и шлемом на какого-нибудь инопланетянина-агрессора из телесериалов. – Вы что, совсем с ума сошли, ребята? Это у вас называется «сейчас осмотримся – и назад»? Да, Алекс?

– А в чем, собственно, дело? – недоуменно спросил ареолог, пряча пистолет в кобуру. – Мы только что вошли и ничего еще не увидели.

Он вдруг замер, расширившимися глазами глядя на Свена, а потом медленно произнес:

– А вообще, как ты здесь оказался? Ты же всего пять минут назад говорил с нами из лагеря! Или морочил нам голову, а сам шел следом за нами? Не утерпел?

Теперь пришла очередь Торнссона вытаращить глаза.

– Ты что, Алекс? – тихо, почти вкрадчиво, но очень внятно сказал он, словно растолковывая что-то ребенку или не очень сильному умом взрослому. – Какие пять минут? Час я отпустил на то, чтобы вы здесь побродили. Потом пытался связаться с вами, но вы не отвечали: ни ты, ни Фло. «Хорошо, Столб, – сказал я себе. – Обе рации одновременно выйти из строя вряд ли могли, лохнесских чудовищ здесь, как утверждают яйцеголовые, вроде бы не должно быть – значит, этим новым колумбам упало на головы что-то тяжелое или же они провалились в какую-то яму-ловушку – и лежат без сознания». Но поскольку думать так плохо мне вовсе не хотелось, я успокоил Лео и решил, что вы попали в некую мертвую зону – в смысле, для связи мертвую. И потому мы с Лео еще с полчаса добросовестно трудились, но настроение у нас, сами понимаете…

Алекс Батлер и Флоренс слушали пилота, буквально раскрыв рты, словно не Свен Торнссон это был, а сам старик Гомер, декламирующий свои бессмертные творения.

– Так вот, – продолжал Торнссон, попеременно глядя то на ареолога, то на Флоренс, – мысли наши были уже далеко от золота, от погрузки, и тут я вновь подумал о ловушках. Возможно, это была неудачная мысль, но я все-таки напомнил Лео, что по инструкции один из нас должен оставаться в лагере, и со всех ног бросился сюда. И обнаружил, что вы, слава Господу, живы и здоровы, но с вами здесь действительно что-то произошло. Сдается мне, что вы просто потеряли чувство времени. Возможно, здесь какая-то аномалия, какая-то патогенная зона, влияющая на восприятие. Так что убраться надо бы отсюда поскорее – вот что я обо всем этом думаю.

– Возможно, – задумчиво сказал Батлер. Флоренс, встрепенувшись, взглянула на него. – Только дело, похоже, вовсе не в нашем восприятии, то есть не в наших субъективных ощущениях. Взгляни. – Он поднял руку, чтобы пилот смог увидеть прозрачный «глазок» с вмонтированными часами. – Четырнадцать семнадцать. А последний сеанс связи у нас с тобой был в четырнадцать ноль восемь. Сколько на твоих, Фло?

– Четырнадцать… семнадцать, – срывающимся голосом ответила нанотехнолог. – То же самое…

– А на твоих, Свен?