Тайны Эдема
Шрифт:
– Лиза, нельзя все воспринимать так близко к сердцу.
– Нина, я ничего не просила и не знала, и…
Она коснулась ладонью моей щеки, призывая к спокойствию. Сказала вкрадчиво:
– Не оправдывайся. Не надо. Это его решение. И мы, я и Глеб, принимаем и поддерживаем его.
Глеб кивнул, поддерживая тетку. Но мне отчаянно хотелось убедить их, что я не должна быть в завещании Давида, что мне ничего не нужно.
– Жены они считают, что…
– Не им судить, – отрезала Нина и в голосе ее зазвучал метал. – Это дело семейное.
– Но…
– Больше никаких «но». Тебя подвести до дома?
– Нет, я на машине. Я бы хотела вернуться и объяснить…
В этот момент на третьем этаже распахнули окно. Я заметила рассерженного Лисовского. Похоже, обстановка накалилась настолько, что в комнате стало нечем дышать. Крики женщин разлетались по улице, привлекая внимание прохожих.
Нина ухмыльнулась и посмотрела на меня насмешливо. Желание возвращаться растаяло вместе с храбростью. Отчаянно захотелось зареветь.
Прекрасно понимая, что теперь я точно никуда не вернусь, Нина протянула мне мою сумку (спасаясь бегством я про нее и думать забыла, а она взяла). И вложила конверт в мои руки.
– Все именно так, как и должно быть. А теперь езжай домой. Всем нам необходимо отдохнуть и подумать.
У каждого свой способ привести в порядок нервы. Я находила умиротворение в кулинарии. Оттого накупив снеди на целую роту, я кое-как дотащила пакеты до кухни и принялась творить и успокаиваться.
К вечеру заметно устав и наготовив блюд на целый пир, я сумела навести порядок в своих мыслях и вытряхнуть как сор ненужные эмоции.
Поставив чайник, я присела отдохнуть. В духовке румянился пирог с вишней, планшет играл грустную песню о вчерашнем дне.
Вдыхая воздух из открытого окна, я пила чай и пыталась направить свои мысли в противоположное от текущих проблем направление.
Во двор заехал «Порш» бирюзового цвета. Я обреченно вздохнула. Почувствовав мой взгляд, Юлька задрала голову и помахала рукой. Я ответила тем же. Чертыхаясь, пошла открывать дверь. Началось.
– Судя по ароматам, стресс ты снять успела, – чмокнув меня в щеку, хмыкнула Юлька.
– Судя по тому, что ты здесь, все усилия напрасны – грядут испытания.
– Вдовы еще не навестили?
– Ты первая.
– Я всегда первая.
Юлька обожала соревнования. Она ввязывалась в любую эстафету, любые приз и победу была готова добывать любимыми усилиями и, увы, не всегда праведной ценой.
Сработал таймер духовки, и я помчалась доставать пирог. А поставив его на плиту поморщилась. Вернулась в коридор и в подтверждение своей догадки, обнаружила свой конверт в Юлькиных руках.
– Не стыдно?
Юлька посмотрела на меня своими огромными голубыми глазищами и улыбнулась, словно мальчишка-сорванец:
– Нисколечко.
Я протянула руку и попросила:
– Верни.
Не споря, она протянула конверт. Я унесла его в комнату,
Не дожидаясь приглашения, Юлька взяла тарелку и принялась накладывать себе еду. Поскольку моя кухня превратилась в шведский стол, выбрать было из чего.
Я села в уголок и, допивая чай, ждала не мешая. Периодически, она тыкала ложкой в какое-нибудь блюдо и спрашивала:
– А это что?
– Кус-Кус.
– Круто! Это?
– Здесь кинза ты ее не ешь.
– Фу. А вытащить нельзя?
– Нет, она же мелко порезана.
Наблюдая за ней, я в который раз подумала, что Юлька красавица. Высокая, подтянутая, она обожала спорт. В свои тридцать четыре, она собрала целую коллекцию разномастных медалей и кубков. Вместе с дипломами, грамотами и грудой статуэточек, призванных подчеркнуть ее вклад в то или иное дело, они украшали холл ее квартиры. Человеку, впервые увидевшему этот парад достижений, всегда становилось дурно и некомфортно, ибо собственные заслуги, вне зависимости от их величины, меркли тот час. Я же предпочитала ей гордиться, а не перебирать в уме свои недостатки и успехи. Так и мне спокойнее, и ей приятнее. И, судя по тому, что она зачислила меня в список своих подруг (состоявший из единственного имени), тактика была правильной.
Пару недель назад Юлька обрезала свои пушистые каштановые волосы чуть выше плеч. Новая длина все еще была ей непривычна, оттого она частенько касалась волос. Вот и сейчас, поправив завитые еще утром кудри, убрала их за уши и плюхнулась за стол.
Хитро прищурилась и спросила:
– Ну?
– Что «ну»?
– Какого это в один миг стать миллионершей?
– Слушай, -поморщилась я. – Я не собираюсь претендовать на Эдем и…
– Ты что, собираешься отдать его этой белобрысой врунье? Она ему даже не жена! Как оказалось…
– У Давида еще есть сын и сестра, -напомнила я.
– И оба баснословно богаты, – в свою очередь напомнила Юлька. – Им эти деньги, что мне пара сотен.
– Эдем – не мешок денег.
Юлька посмотрела хмуро. С этим даже она спорить не могла. Дом Давида был чем угодно, но не клочком земли к продаже. Он был символом, местом паломничества, приютом, тихой гаванью, бойцовским рингом…Чем угодно. Но не объектом недвижимости.
В надежде на то, что она умнее меня, я спросила:
– Зачем мне яхта, Юль?
– Чтобы вести судовой журнал, – лучезарно улыбнулась она.
– Какой еще журнал?
– Ту тетрадку, что была в конверте. Разве это не он? Дневник путешествий по морям и океанам.
Эта мысль не приходила мне в голову. Я посмотрела на нее с уважением. Но радости все же не почувствовала.
– Не парься, яхту уж точно можно продать без зазрения совести. И, поверь мне, эта посудина вполне может обеспечить тебя на ближайшие лет десять. А с твоим никудышным аппетитом и на все двадцать.