Тайны Хеттов
Шрифт:
Хеттские жрицы. Копия рельефа из Каркемиша
Одежда уже три-четыре тысячелетия назад была не только защитой от непогоды, но и признаком общественного положения. Цари и представители знати носили длинные перепоясанные шерстяные облачения со складками, воины — длинные плащи (которые не снимались даже во время боя, хотя они явно не облегчали движений), лишь позднее их сменили короткие, выше колен, юбочки. Эта одежда, очевидно, была одновременно и рабочим одеянием крестьян и ремесленников; в ней изображен, например, «Мужчина на лестнице» в Аладжахююке или «Мужчина, намеревающийся зарезать гуся» в Телль-Халафе — персонажи двух редких рельефов, запечатлевших хеттов во время работы. Ни один хетт не позволил увековечить себя простоволосым (если на нем не было головного убора, то волосы были причесаны наподобие парика времен барокко); на ногах они носили сандалии или сапоги с длинными загнутыми кверху носками, а на голове или плотно прилегающую к волосам шапочку, или шлем с гребнем, напоминающий немецкие каски времен Первой мировой войны (высокие островерхие шапки, в каких на сцене кукольных театров выступают волшебники и маги, хетты предоставили богам). Хеттская дамская мода не отличалась большей фантазией, чем у модельерш прошлого столетия, шивших наряды для монастырских воспитанниц; даже царицы вместо шляп носили простые платки, сливающиеся со свободно спадающими одеждами, или скромно украшенные чепцы. Дети одевались, как взрослые.
Дом хетта (если
Что ели хетты? Благородный хетт, находившийся на содержании у царя (мы бы сказали: находившийся на государственном обеспечении), получал через определенные промежутки времени хлеб, мед, молоко, сыр и глиняный бочонок пива или пивной хлеб; фруктами и овощами он должен был обеспечить себя сам. Такой же в основном была и пища простого свободного хетта. Упомянутый выше государственный чиновник периодически получал (о подобной натуральной оплате имеется множество письменных свидетельств) овец, свиней и личный запас зерна, которое мололось у него дома. Мясо в тарелке (на самом деле — в тарелке) хетт имел нерегулярно, хотя явно не слишком редко. Рыба была во внутренних областях яством, встречавшимся лишь на столах знати. О пище рабов у нас нет сведений, но можно не сомневаться, что она была хуже и давали ее ровно столько, сколько было необходимо, чтобы раб не терял трудоспособности. Кажется, и свободные хетты не слишком переедали; до нас не дошло ни одного портрета тучного мужчины или женщины. Вино хетты по индоевропейскому обычаю пили порой сверх меры, но большей частью урожая винограда им приходилось делиться с богами; сдобное тесто они пекли почти исключительно для жертвенных даров.
В своем доме и в своей семье хетт был господином, как римский pater farailias. Супруга (первая и последующие; он мог иметь их сколько хотел) подчинялась ему, но не абсолютно, как это принято на Востоке. Хетт мог купить ее, то есть заплатить выкуп ее семье (даже когда она еще была в пеленках); закон признавал, однако, за родителями невесты право отказаться от предложенного ей брака, если они возвратят выкуп вдвойне. От отца невеста получала приданое; вполне законным было и похищение будущей супруги, но при этом жених терял право на приданое. Свободный хетт (то есть лично свободный) мог вступить в брак с рабыней; он имел также право развестись — в таком случае имущество делилось с разведенной женой поровну, детей получал супруг, только одного из них могла взять жена. Когда муж умирал, вдова была обеспечена: по закону ее брал в жены его брат, а если у покойного не было братьев — отец.
Хеттская городская улица с жилыми домами. По реконструкции Биттеля и Науманна
Представители тех классов хеттского общества, у которых было свободное время, посвящали его спорту: охоте (с соколами и луками), стрельбе в цель и на дальность, состязаниям на легких двуколках, скачкам (верхом ездили и женщины — на дамском седле с подставкой для ног); в Северной Сирии хеттские моряки устраивали регаты парусных судов и несколько загадочные «состязания с рыбами». Из детских игрушек были наиболее распространены фигурки детенышей разных животных, особенно козлят. Женщине подобало проводить как можно больше «свободного времени» за прядением: царицы приказывали запечатлеть себя с куделью, а знатные дамы не выпускают из рук кудельника, даже когда проверяют домашние задания своих детей, написанные на глиняных или деревянных табличках, как мы это видим на прекрасном рельефе из Мараша.
По одежде, быту, по всему образу жизни хетты были прямой противоположностью своим современникам с минойского Крита и значительно более поздним «потомкам» их из уточненного и декадентского Сибариса. Они жили по-спартански за тысячу лет до того, как этот эпитет распространился по греческому миру, чтобы просуществовать впоследствии до наших дней.
Войны с Вавилоном, войны с Египтом
Мы прервали фильм хеттской истории на царствовании Лабарны. Но за статичные и описательные кадры мы будем вознаграждены теперь драматической сменой событий. И только от нашей фантазии зависит, сумеем ли мы оживить историческую канву фигурами и характерами, знакомыми нам по биографиям завоевателей типа Александра и Наполеона или по трагедиям Еврипида и Шекспира.
После смерти Лабарны на трон вступает его сын Хаттусилис I (около 1650 года до нашей эры). С унаследованным войском, привыкшим побеждать, он переваливает через гребень Тавра и спускается в Сирию, чтобы захватить Халпу (нынешний Халеб). Во время похода он заболевает, возвращается домой… и весьма кстати, ибо ему предстоит раскрыть большой заговор. В нем замешан и царский сын Хуццияс, которого Хаттусилис лишил права престолонаследования, и даже его племянник Лабарна, назначенный им наследником трона. Но у больного царя еще достаточно сил, чтобы расправиться с заговорщиками. Он созывает панкус и тулию и зачитывает завещание, являющееся не только важным историческим документом, но одновременно и древнейшим индоевропейским памятником, который можно назвать литературным. Завещание это сохранилось в древнехеттском оригинале и вавилонском переводе и решительно заслуживает того, чтобы мы его привели. [24]
[24]В отличие от словацкого текста книги, где цитируется только введение к Завещанию Хаттусилиса, в настоящем издании этот текст приведен полностью в русском переводе, сделанном с хеттского (по изданию Зоммера) В.В. Ивановым. Включение русского перевода всего текста Завещания в данное издание представлялось необходимым как ввиду важности этого источника, так и из-за отсутствия до сих пор его переводов на русский язык. — Прим. ред.
Хеттская знать охотится на львов. Рельеф с иероглифической надписью из Малатии, относящийся примерно к X–IX векам до н. э.
«Так сказал великий царь, лабарна, собранию, войску и сановникам:
Смотрите, я заболел. И тогда назвал я вам юношу лабарной (царем), сказав: «Пусть он сядет на трон». Я, царь, объявил его своим сыном, обнял его и возвысил. Я постоянно окружал его заботами. Он же оказался недостойным того, чтобы на него смотрели. Он слезы не уронил, не выказал сочувствия! Он холоден и невнимателен!
Тогда я, царь, схватил его и доставил его к своему ложу. И что же? Пусть впредь никто не возвеличивает сына своей сестры. Слову царя он не внял, а слову своей матери, этой змеи, он внял. И братья и сестры ему все время нашептывали враждебные слова, их слова он и слушал. Я же, царь, прослышал об этом. На вражду я отвечаю враждой.
Довольно! Он мне не сын! Мать же его подобно корове заревела: «У меня, живой еще, сильной коровы, вырвали чрево. Его погубили, и его ты убьешь!». Но разве я, царь, причинил ему
Мать его — змея. И он придет? Он снова и снова будет слушать слова матери своей, братьев своих и сестер своих. И тогда он приблизится. Чтобы добиться возмездия, приблизится он. И (говоря) о сановниках и подданных, поставленных (на свои должности) царем, он поклянется: «Смотрите! Из-за царя они умрут!». И к ним он придет, и будет (их) уничтожать. И кровавое дело творить он начнет. И не будет знать он страха.
И он придет. К тем, кто сыны города Хаттусаса, он приблизится так. Приблизится он, чтобы увести быков и овец, кому бы они ни принадлежали. Внешних врагов своих я поразил молотом, и страну свою держал я в спокойствии. Так пусть не приходит он и не нарушает потом мира в моей стране!
Знатная хеттская женщина с кудельником и ребенок со школьной табличкой. Копия рельефа из Марата (приблизительно VIII век до н. э.)
Но отныне да не спускается он беспрепятственно вниз, куда ему вздумается! Смотрите! Своему сыну Лабарне я дал дом, много полей я дал, много быков, много овец я дал. И пусть он ест и пьет. Если он будет хорошо себя вести, то тогда он сможет подниматься вверх. Если же он будет плохо себя вести или если в нем проявится злонамеренность или стремление к возмущению спокойствия, то тогда он не сможет подниматься вверх и должен будет оставаться в своем доме.
Смотрите же! Мурсилис — мой сын. Признайте его своим (царем)! Посадите его (на трон)! Ему много богом вложено в сердце. Только льва божество может поставить на львиное место. В час, когда дело войны начнется или восстание тяготы принесет, будьте опорой сыну моему, подданные и сановники!
Только когда пройдет три года, тогда лишь пусть он идет в поход. Я хочу уже теперь сделать его царем-героем… Ваш он (царь), отпрыск моего солнца. И его возвеличивайте как царя-героя… Когда же его в поход (еще несовершеннолетним) поведете, то назад его приведите благополучно. Ваш род да будет единым как волчий. Да не будет в нем больше (вражды). Его подданные от одной матери рождены.
У вас одно сердце, одна грудь, и один и тот же дух в вас. Вы не должны заноситься, среди вас не должно быть никого, кто бы враждовал с другими. Никто не должен нарушать заповедь. То, что сделали города Синахувас и Убарияс, вы не должны делать! Злонамеренность да не будет (в вас). (Иначе) сын мой сделает вам то, что я сделал (с теми).
Никто не должен говорить: «Царь тайком делает то, что его сердцу мило, а сам говорит: я это (ему) прощаю!». Так это будет или не так, все равно злонамеренности да не будет. Вы же, те, кто знает мои слова и мою мудрость, сделайте моего сына мудрым.
Один другого не должен отталкивать, один другого не должен продвигать вперед. Старейшины да не говорят. И к сыну моему пусть они (ради собственного благополучия) не взывают. С тобой (сын мой) да не говорят старейшины Хатти, люди города Куссар, люди Хеммуваса, люди Тамалкияса, люди Цалпаса; никто из местного населения не должен с тобой говорить.
Посмотрите на сына моего Хуццияса. Я, царь, сделал его хозяином города Таппасандаса. Жители же (этого города) схватили его и дурно с ним обращались. Со мной они стали враждовать (говоря ему так): «Восстань против власти отца своего! Дворцы города Таппасандаса, которые не очищены (им), ты должен очистить)!».
Я, царь, сместил Хуццияса. Тогда сыны Хатти в самом городе Хаттусасе (со мной) вражду затеяли. Они схватили дочь (мою), потому что у той были сыновья, и со мной они враждовать стали (говоря): «Для трона отца твоего нет сына! (Простой) подданный сядет на трон! (Простой) подданный будет царствовать!» И она (дочь) потом посеяла мятеж в городе Хаттусасе и во дворцах. И со мной сановники и сыны дворца стали враждовать. И она восстановила против меня I всю страну.
И брат во вражде убивал брата, а друг убивал друга. Сыны Хатти умирали…
Дочь моя обесчестила мою голову и имя мое. И я, царь, взял дочь и сюда ее из города Хаттусаса перевел… Слово отца она отбросила и кровь сыновей Хатти она пила. Теперь же из города она выслана. Если в дом мой она придет, она дом мой перевернет. Если же в город Хаттусас она придет, то в нем она мятеж посеет. Вне города ей дом построен. И пусть она ест и пьет.
Вы же ей зла не делайте! Она делала зло. Я же в ответ зла не делаю. Она меня не назвала отцом, и я ее не называю дочерью своей.
До сих пор никто из моего рода не следовал моей воле. Ты же, Мурсилис, сын мой, ты последуешь воле моей. Храни слова отца своего! Если слова отца ты будешь хранить, ты будешь есть (только) хлеб и пить (только) воду. Когда же достигнешь зрелого возраста, тогда ешь два и три раза в день и насыщайся вдоволь! Когда же возраст старости придет к тебе, тогда пей вволю! И словом отца тогда только ты можешь пренебречь.
Вы — мои первые подданные! И мои, царя, слова вы храните! Хлеб ешьте и воду пейте! И город Хаттусас будет возвышаться, как моя страна в мире и спокойствии. Если же слова царя вы хранить не будете, то в будущем вам не жить- вы погибнете! Кто же нарушит слова отца, тот тотчас же должен умереть. Он не может быть моим посланником, он не может быть моим первым подданным. Пусть ему отрежут член! Так было со словами моего деда… Разве его сыны не отложились (от него)? Мой дед своего сына Лабарну в городе Санахуитта отметил (как своего наследника).
Потом же его подданные и сановники нарушили слова его и посадили (на трон) Папахдилмасана. Сколько лет (с тех пор) прошло и сколько из них уцелело? Дома сановников — где они? Разве они не исчезли?
Вы же должны мои слова — (слова) лабарны, великого царя, — хранить! Если вы их хранить будете, тогда город Хаттусас будет возвышаться, и страну свою вы будете умиротворять. (Так) ешьте хлеб и воду пейте. Если же вы их (слова царя) не сохраните, тогда страна ваша подпадет под чужеземное владычество! Будьте осторожны в делах, касающихся богов: в их доле хлеба и в возлияниях, которые им полагаются. Их блюдо из крошеного хлеба и их крупа должны быть поставлены на стол! И ты (Мурсилис) не должен ни быть нерадивым, ни медлить! А если ты будешь нерадивым, то зло может снова прийти как прежде. Да будет так.
Великий царь, лабарна, говорил Мурсилису, сыну своему: Слова свои я дал тебе, и эту таблицу пусть тебе читают из месяца в месяц. Так запечатлей в сердце своем мои слова и мою мудрость и милостиво управляй моими подданными и моими сановниками. (Если) ты увидишь чей-либо проступок, или (если) кто-нибудь перед божеством провинится, или (если) кто-нибудь какое-нибудь слово скажет, то (в каждом случае) ты спрашивай собрание (панкус). И речь да будет обращена (каждый раз) к собранию (панкусу). Что в сердце твоем, мой сын, то и делай.
Великий царь, лабарна, сказал Хастаяр: Ты же обо мне не забудь! Да не скажет о тебе царь и да не скажут о тебе сыны дворца так: «Смотри! Она всегда спрашивает жриц». Царь пусть так (не) говорит о тебе: «Спрашивает ли она жриц, я о том не знаю». Ты обо мне потом не забудь! Снова спрашивай меня, и тебе я свои слова поведаю. Обмой меня (мой труп), как это положено. Прижми меня к своей груди и, прижав к груди, похорони меня в земле».
Подпись: «Таблица лабарны, великого царя: как великий царь, лабарна, в городе Куссаре заболел и призвал к царствованию юного Мурсилиса».
Хаттусилис назначил нового наследника трона — своего внука Мурсилиса I, ставшего продолжателем его завоеваний. После 1610 года до нашей эры тот двинулся по следам Хаттусилиса на юг, взял Халпу и захватил Северную Сирию. Потом повернул в Северную Месопотамию, скрестил оружие с хурритами, победил их и… превратил в своих союзников. Заключая этот альянс, он имел в виду фантастический план: овладеть Вавилоном, богатейшим городом тогдашнего мира. Мурсилис явно был хорошо информирован о внутриполитических смутах, не прекращавшихся там после смерти Хаммурапи, и о трудном положении, в котором оказались вавилонские правители в результате новой волны восстаний в покоренных областях. Итак, он двинулся в тысячекилометровый поход по течению Евфрата и остановился под стенами Вавилона. Укрепления города были неприступны, и Мурсилис это знал. Но не было ли за ними «пятой колонны» (если воспользоваться названием, которым Франко окрестил своих приверженцев в осажденном республиканском Мадриде)? С ее помощью Мурсилис вступил в Вавилон через открытые ворота, подавил небольшие силы, оказавшие ему сопротивление внутри города, и сверг с трона царя Самсудитану, а с ним и знаменитую династию Хаммурапи. Дата этих событий — одна из древнейших точно установленных дат мировой истории: 1594 год до нашей эры.