Тайны Иисуса и Марии Магдалины
Шрифт:
То же мы находим и в писаниях Его последователей. Самым поздним по времени написания, как я уже отмечал, в Новом Завете было Второе послание Петра. Довольно интересно то, что его автор (который тоже явно выступал под псевдонимом, поскольку сам Петр умер задолго до того как оно было написано) говорит о ложных учителях, которые извращают «послания Павла», «как и прочие Писания» (2 Пет 3:16). Таким образом очевидно, что этот неизвестный христианский автор воспринимает послания Павла как «Писание».
По моему мнению, в конце первого — начале второго столетия, за сотни лет до Константина, христиане уже воспринимали некоторые книги как канонические и выбирали книги, которые следует включить в этот канон.
Какие силы подталкивали процесс принятия определенной группы книг в качестве авторитетных
Это было особенно трудной задачей из-за поразительной разнородности христианства, которая начала проявляться в первом столетии, но с несомненной очевидностью обнаружилась во втором столетии. Христианство в современном мире кажется нам в высшей степени многообразным, и это верно, учитывая широкий спектр интерпретаций вероучения, распространенных среди тех, кто называет себя последователями Христа. Достаточно вспомнить о различиях между католиками и баптистами, последователями греческой православной церкви и мормонами, Свидетелями Иеговы и сторонниками епископальной церкви. Какими бы значительными ни были различия между христианскими группами в наши дни, они меркнут в сравнении с известными нам различиями христианских групп в церкви первых веков.
Только во втором столетии, например, нам известны люди, объявлявшие себя последователями истинного учения Христа и при этом верившие в такие вещи, которые поразили бы большинство современных христиан своей крайней нелепостью. Были, конечно, и христиане, верившие в одного Бога, но другие говорили, что Бога два (Бог Ветхого Завета и Бог Иисуса), третьи же и так далее утверждали, что богов 12, или 30, или 365! Были христиане, считавшие, что этот мир был создан одним истинным Богом, но другие утверждали, что он создан второстепенным божеством; третьи же приписывали его создание и вовсе некому порождению злых сил. Были христиане, видевшие в Христе одновременно и «вполне» человека, и «вполне» Бога; другая группа, как уже говорилось, возражала, что Он настолько человечен, что не может быть божествен, третья же — что Он «вполне» божествен, и потому не может быть человеком, а четвертые различали в Нем два разных существа — человека Иисуса и Бога Христа. Были христиане, верившие, что через смерть Иисуса спасется этот мир; другие уверяли, что смерть Иисуса не имеет никакого отношения к спасению этого мира; еще одна группа утверждала, что Иисус вообще не умирал.
Как я отмечал ранее, эти различные христианские группы — особенно те, которые исповедовали наиболее странные из этих учений, — не могли просто взять и свериться со своим Новым Заветом, чтобы понять, кто прав, а кто нет, потому что Нового Завета не было.
У каждой из этих групп были священные книги, которые, как они утверждали, остались от апостолов Иисуса, — евангелия, деяния, послания, откровения, — и каждая группа настаивала на том, чтобы именно эти книги стали для остальных христиан, желавших знать, во что верить и как жить, непререкаемым письменным авторитетом. Борьба за Священное Писание была настоящей битвой — затяжным конфликтом между соперничающими группами христиан, вознамерившимися определить характер христианства на все грядущие века. Лишь одна группа победила в этой битве; именно эта группа установила (на Никейском соборе), каким должен быть христианский символ веры, и решила, какие книги следует включить в канон Священного Писания. Вопреки тому, что говорил Лью Тибинг, это решение не было следствием усилий императора Константина. Оно было следствием усилий христианских лидеров — тех, которые победили в этом раннем споре о христианском вероучении и религиозной практике [28] .
28
Подробнее об этих диспутах см. в моей книге: Lost Christianities. Chap. 11.
Мы можем получить представление о том, как происходил
В главе 3 я рассматривал одно из самых ранних дошедших до нас евангелий — Евангелие Петра. Еще до открытия этого евангелия в 1886 году о его существовании было известно из «Церковной истории» Евсевия. Евсевий сообщает о когда-то знаменитом епископе Антиохийском Серапионе, жившем во второй половине второго века. Под юрисдикцией Серапиона находились церкви по всей Сирии, и время от времени он совершал пастырские инспекционные объезды. Однажды он посетил церковь в деревне Росс и узнал, что тамошние христиане в своих церковных службах используют евангелие, написанное Петром. Серапиона это ничуть не смутило: если апостол Петр написал евангелие, оно несомненно приемлемо для чтения в церкви. Но когда он вернулся в Антиохию из своего путешествия, некие информаторы сообщили ему, что так называемое Евангелие Петра содержит ложное учение. Более того, они утверждали, что это докетское евангелие, в котором Христос изображается не вполне человеком (см. наши предыдущие рассуждения о докетизме).
Узнав об этом, Серапион приобрел экземпляр этой книги и, прочитав ее, действительно встретил несколько пассажей, которые можно было истолковать в докетском смысле. Он написал небольшой памфлет «По поводу так называемого Евангелия Петра» и отправил его христианам Росса, сопроводив приказанием не использовать больше эту книгу в церковных службах общины.
Эта интересная история наглядно показывает, как христиане принимали решения о том, следует или нет воспринимать книгу как часть Священного Писания и приемлема ли она для использования церковью в качестве наставления и руководства. И христиане Росса, и Серапион были согласны в том, что апостольская книга — то есть написанная одним из ближайших учеников Христа (или, по меньшей мере, одним из спутников Его учеников) — приемлема. Но помимо этого книга должна была быть «ортодоксальной», то есть содержать верное толкование учения Христа. Книга, не соответствовавшая этому требованию, была явно не апостольской, поскольку сами апостолы, как считалось, могли передавать только истинные описание Христа и значение его учения. С точки зрения Серапиона, так называемое Евангелие Петра было не ортодоксальным; таким образом, оно не могло быть написано Петром. По этой причине его не следовало использовать в христианских богослужениях. Иными словами, его следовало исключить из канона.
Все это происходило за 150 лет до Константина.
Но соответствует ли правде то, что именно Константин ответствен за принятие окончательногорешения о включении в Новый Завет четырех Евангелий, как утверждает Ли Тибинг? Действительно ли в начале четвертого века были широко распространены различные евангелия, из которых Константин выбрал четыре для включения в канон Священного Писания?
Даже это утверждение исторически неверно. Не только определенные «еретические» тексты, такие как Евангелие Петра, были отвергнуты большинством христиан уже во втором столетии, но и четыре Евангелия — от Матфея, Марка, Луки и Иоанна — утвердились в каноне задолго до Константина.
Мы можем проследить истоки канонизирования Четвероевангелия по произведениям бесспорно христианских писателей второго столетия. Одним из самых знаменитых авторов этого периода был человек, известный в истории как Юстин Мученик, которого казнили за исповедование христианства во второй половине второго века, приблизительно в то время, когда Серапион писал свое письмо христианам Росса. Нам повезло, что у нас есть пространные писания Юстина, в которых он пытается объяснить просвещенным противникам христианства, что, вопреки широко распространенному мнению, христианство не представляет угрозы единству империи и что христиане — не злостные возмутители общественного порядка, каковыми их иногда изображают. На самом деле христиане, утверждает Юстин, — представители одной, истинной, религии, данной одним, истинным, Богом.