Тайны Истон-Холла

Тейлор Дэвид Дж.

— Завсегда пожалуйста, мэм, только хозяин просит вас немного подождать.

Отметив про себя перемену в ее поведении, миссис Карстайрс позволила служанке провести себя через вестибюль в другой холл, попросторнее, оттуда в скромную комнату, на полпути между кабинетом и гостиной, выходящей окнами на неухоженный, поросший сорняками сад. В небольшом камине горело с десяток поленьев, у полок в беспорядке стояли несколько стульев. Общее впечатление не оказалось благоприятным, миссис Карстайрс вынуждена была в том себе признаться. Она обернулась, но служанка уже исчезла — надо полагать, в воздухе растворилась, ибо шагов ее нигде в доме не слышалось. Миссис Карстайрс подтащила

один из стульев к камину и принялась яростно орудовать щипцами, однако же удовлетворения это ей не принесло. Что-то такое как в самом окне, так и за ним, в верхушках деревьев, раскачивающихся на ветру, в пожухшей траве упорно притягивало глаз, и миссис Карстайрс вспомнился рассказ Джозефа ле Фаню про злую гувернантку, размахивавшую руками в сгустившихся сумерках. Подвинув стул еще ближе к огню, она напомнила себе, что сейчас весенний полдень, она находится в Норфолке, в доме благородного джентльмена, что наступил век паровых машин и Хрустального дворца, и все же образ злой гувернантки, подающей кому-то сигналы из погруженного в сумерки сада, не шел у нее из головы.

Чем бы заняться? Над камином висели семейные, судя по всему, портреты — старые, сошедшие в могилу члены рода Дикси в париках и сутанах англиканских священников. Некоторое время миссис Карстайрс разглядывала их, но облегчения ей это не принесло. У всех были белые лица с розоватыми щеками и тяжелый взгляд, что вызвало неприятные ассоциации с холодным телячьим филе. Книги на полках в основном научного и теологического характера, в стоящем у стены шкафчике с потрескавшимся стеклом — предметы сельского быта и всякие диковины вроде старых костей и обломков с выцветшими латинскими надписями курсивом. Миссис Карстайрс в отчаянии повернулась к окну, за которым хлестали струи дождя. Было во всей этой обстановке с ее угрюмым небольшими садом, усопшими членами семьи, запечатленными на картинах, в научных трудах, теснившихся на книжных полках, что-то тревожное и даже угнетающее, хотя что именно — миссис Карстайрс сказать бы затруднилась. Но вот в коридоре зазвучали шаги, ручка двери повернулась — миссис Карстайрс прислушивалась к происходящему так напряженно, что шум, казалось, отдавался прямо у нее в ушах, — и на пороге возникла статная мужская фигура.

Миссис Карстайрс всегда гордилась тем, что, как она считала, «умеет судить о людях». Возможно, неких общих критериев таких оценок не существует, но тем не менее миссис Карстайрс начала выносить их еще в отрочестве, во времена лорда Каслри и мистера Кэннинга, живописных полотен мистера Чиннери и романов мисс Остен. Герои сухопутных и морских сражений на службе ее величества, юристы и банкиры, священнослужители и просто вельможи — все они проходили перед острым взглядом миссис Карстайрс. Даже покойного мистера Карстайрса она подвергла своему тайному суду, хотя окончательных оценок и не выносила. Но что-то подсказывало ей, что мистера Дикси оценить она не в состоянии.

Внешне это был высокий худощавый пожилой мужчина — годом-двумя старше ее или моложе, — с очень бледным лицом и пышной шевелюрой седых волос, настолько похожий на героев портретов, развешанных на стене, что, казалось, он только что просто сошел с одного из них. Но индивидуальность его, по мнению миссис Карстайрс, заключалась не во внешности и не в одежде — на нем была плотная куртка и гетры, какие носят в сельской местности. А в чем именно — сказать она затруднялась. Его беспокойные голубые глаза перемещались с трости, которую он вертел в пальцах, к окну и наконец остановились на даме у камина.

— Полагаю, я имею удовольствие беседовать с миссис Карстайрс?

Если

эту даму и могло что-либо удивить, так это сообщение о том, что ее тайное путешествие через три графства доставило кому-то удовольствие. Живо поднявшись со стула, она несколько неуверенно откликнулась:

— Ну да, сэр, хотя я и не предполагала, что это такое уж удовольствие… Впрочем, не важно.

Взгляд мистера Дикси снова метнулся в сторону окна.

— Уверяю вас, мадам, в этих края гость — это гость, и он всегда в радость. Однако же чем могу быть полезен?

Все это, вынуждена была признаться себе миссис Карстайрс, очень плохо. Она понимала, что независимо от ее отношения к мистеру Дикси и завещания Генри Айрленда — а отношение это она пока не выработала — откровенно с хозяином этого дома она говорить не может. Мужчина, сталкивающийся посреди ночи на пороге собственного дома с другим мужчиной с большим узлом под мышкой, не назовет того сразу вором. В таком же положении оказалась и миссис Карстайрс: во взгляде мистера Дикси она ясно различала удивление, однако придать своим мыслям четкую словесную форму пока не смогла.

— Если не ошибаюсь, миссис Генри Айрленд — ваша подопечная?

Прежде чем ответить, мистер Дикси пристально посмотрел в окно, затем перевел взгляд на книжные полки.

— Именно так, мадам, миссис Айрленд действительно моя подопечная. Вы приехали справиться о ней?

И это тоже очень плохо. Но решив, подобно сыну в кабинете адвоката, что не съест же ее, в конце концов, мистер Дикси, миссис Карстайрс ушла от прямого ответа.

— Видите ли, мы с Изабель — с миссис Айрленд — в родстве. То есть мой покойный муж был с ней в родстве. И с тех самых пор, — тут миссис Карстайрс запнулась, — как случилось то, о чем всем известно, мы ничего о ней не слышали.

— Так и слышать-то особенно нечего.

Интонация, с какой мистер Дикси произнес эти слова, заставляла предположить, что так многого не добиться. Мистер Карстайрс поняла это и взяла на заметку, но все-таки решила сразу не сдаваться. Конечно, воспоминания об уоттонской железнодорожной станции и путешествии на экипаже особой роли не играли. Миссис Карстайрс была женщиной рассудительной, но в то же время привычный распорядок жизни оказался нарушен, ее выбили из колеи, ей пришлось прятаться, а все это совершенно не сходилось с ее представлениями о том, как должны делаться дела. Потому миссис Карстайрс решила идти до конца и высказать все то, за чем сюда приехала.

— Знаете, мистер Дикси, — вновь заговорила она, — по-моему, я впервые оказалась в таких отдаленных краях. Миссис Айрленд здесь?

— Нет. Но если бы и была, вынужден с сожалением заметить, что не мог бы позволить вам свидеться с ней. Она… у нее помутился рассудок.

— Помутился рассудок?!

— Извините, но как еще прикажете сказать? При нашей последней встрече — а произошла она в этой самой комнате — миссис Айрленд меня не узнала и раскричалась, когда служанка принесла бокал вина, слишком сильно разбавленного водой. Поверьте, мадам, свидание с ней никому бы радости не принесло — ни вам, ни ей.

Но миссис Карстайрс и тут не пала духом. Она знала, что вернется к себе в гостиную на Мэрилебон-стрит не ранее чем через пять часов, как знала и то, что от нее потребуются новые уловки и новый обман. Сына своего миссис Карстайрс не боялась, но отдавала себе отчет в том, что, узнай он о ее экскурсии в Норфолк, или, скорее, узнай он о ней в обстоятельствах, равно неудобных для них обоих, дела могут обернуться для нее чрезвычайно скверно. К тому же она помнила об экипаже Джоррока, так что решила проявить настойчивость.