Тайны льда
Шрифт:
– Как полагаете, что случилось?
Бранд замялся.
– Говорите откровенно, пристав не узнает, – подбодрил Ванзаров.
– Слушаюсь. Полагаю, это не естественная смерть.
– Какие факты?
– Не силён в судебной медицине… Мне кажется… Я бы сказал… – Поручик наконец решился и выпалил: – Это отравление.
– Доказательства?
– Лицо у него будто судорогой сведено, глазные яблоки навыкате, зрачки расширены и ещё… Запах тяжёлый, кислым воняет…
У юноши цепкий глаз.
– Вы
– Сопровождал пристава, – уточнил Бранд.
Ванзаров попросил описать, что происходило. И добавил:
– Смените официальный тон, Сергей Николаевич, мы не на приёме в министерстве.
– Слушаюсь! – ответил Бранд и смутился: – Простите, Родион Георгиевич… Значит, так. Прибежал городовой, доложил: в Юсуповом саду кто-то важный умер… Пристав тут же отправился, меня взял, младшего помощника Акулина… Прибыли…
– В котором часу?
– Без десяти час вышли из участка, время нарочно заметил, не позже четверти второго были на катке…
– То есть смерть наступила не позже половины первого.
Бранд согласно кивнул:
– Значит, прибыли… На льду лежит молодой человек, вокруг него толпа, дамы охают: «Ах, Иван Фёдорович, ох, Иван Фёдорович…» Простите… Оказалось, это сын господина Куртица… Стали опрашивать. Все в один голос говорят: Иван Фёдорович катался с барышней, вдруг она закричала на весь каток. А он на льду лежит недвижимый.
– Медицинскую помощь вызвали?
– Так точно… Простите… Вызвали. Доктор прибыл позже нас.
– Что за барышня каталась с Иваном Куртицем?
– Говорят, новенькая…
– Установили личность?
– Так точно… Простите… Некая Гостомыслова… Распорядитель показал, что она впервые на катке появилась.
– В толпе её не было? – спросил Ванзаров.
– Убежала в слезах.
– Составили протоколы опроса свидетелей?
– Так точно… Как положено…
– После распоряжения господина Куртица пристав их изъял.
Прозорливости сыска Бранд молча выразил согласие.
– Смерть была назначена естественной, – добавил он, будто оправдывая поступок пристава.
– Ну раз так, ведите, – сказал Ванзаров.
– Куда? – растерялся поручик.
– В мертвецкую. Шинель наденьте, живому мёрзнуть ни к чему.
Они прошли через двор в одноэтажную пристройку, в которой мертвецы, найденные на территории участка, дожидались своей участи. После визита Лебедева дверь забыли запереть. Распахнув её, Бранд зажёг электрическую лампочку, свисавшую под чёрным колпаком. В помещении было как на улице. На столе, обитом жестью, лежало тело в новенькой венгерке, в облегающих рейтузах, на руках кожаные перчатки, меховая шапочка жалась к правому боку. На вошедших были направлены подрезы, будто стражи охраняли лежащего обнажёнными клинками.
– «Jackson Haynes»! – произнёс Бранд, словно
– Это коньки?
– Да, лучшие из лучших.
На лезвии виднелась аккуратная марка «Куртиц и сыновья», нанесённая чёрной краской. Ванзаров переместился к дальнему краю стола. Голова юного Куртица лежала неровно, чуть скосившись к плечу. Признаки, замеченные Брандом, были слишком очевидны. Особенно в неподвижных глазах. Застывшее лицо в крупинках инея походило на ледяную маску. Но даже сведённые мышцы не могли скрыть фамильные черты: Иван Фёдорович походил на своего отца, будто сам господин Куртиц помолодел лет на двадцать.
– Осмотр вещей сделали?
– Никак нет, господин Ванзаров. На катке пристав не разрешил, а потом смысла не было. Искать негде: в костюме для фигурного катания карманов нет. Одет с иголочки, настоящий фигурист.
– Любите конькобежный спорт, отчего сами не катаетесь? – спросил Ванзаров, ощупывая венгерку и находя скрытый кармашек. А в нём что-то твёрдое.
– Неудобно как-то… – ответил Бранд, застенчиво улыбнувшись. – Помощник пристава – и на коньках… В форме нельзя, а когда форму снимал, не припомню… Служба…
Бранд стеснялся признать: переодеваться ему не во что. Гардероб его состоял из шинели, форменного кафтана, шаровар, сапог и дюжины чистых сорочек. К тому же помощник пристава обязан неотлучно находиться на службе: он жил в участке. Какое тут катание.
Засунув пальцы в прорезь потайного кармашка, Ванзаров выудил дверной ключ. С кольца свисала бирка с выдавленной цифрой «3» и надписью «Андреев» вокруг.
Бранд рассматривал с интересом:
– Что это господин Куртиц носит ключ с чужим брелоком?
– Ключ от номера в гостинице, – ответил Ванзаров.
– Ах, ведь! – Бранд шлёпнул себя по шинели. – Гостиница Андреева на нашем участке, напротив Юсупова сада. Зачем ему номер, он же с отцом проживает?
– Зачем номер молодому неженатому человеку? Особенно в такой гостинице.
Намёк был понят, Бранд хмыкнул, будто смутился. Дескать, он себе таких вольностей не позволяет. Хоть сам молод, не стар. Его интересы – служба. И только служба.
Ванзаров покрутил ключ на пальце и спрятал в карман пальто.
– Сергей Николаевич, в костюме Куртица по улице можно идти?
– Ни в коем случае! – заявил Бранд. – Настоящие конькобежцы такую вольность не допускают: костюм для льда. Коньки к ботинкам привинчены. От гостиницы не пошёл бы на коньках.
– Где он переоделся и оставил уличную одежду?
– Ах, ведь! – воскликнул поручик. – Как я забыл… В Юсуповом гостевой павильон с комнатами для переодевания. В суматохе упустил… Да, и вот ещё что. Свидетели показали: Ивана Куртица давно не видели на катке. Только появился – и такое несчастье.