Тайны обучения
Шрифт:
– Ай! – дружно воскликнули они.
И для крайне сдержанных японцев это было высшим проявлением удивления и восхищения. Митихиро смотрел на меня во все глаза, видимо, не вполне понимая, что происходит. Тут выступила госпожа Цутида с краткой речью. И хотя она говорила по-японски, я прекрасно поняла, что она представляет меня как необычную «рашн» гейшу.
Я взяла сямисэн, подумав, как нелепо он выглядит на фоне моего сарафана, и начала играть «Во деревне Ольховке». Мужчины мгновенно оживились и стали прихлопывать в такт песни. А девушки вскочили с живостью, неподобающей для гейш, и стали пританцовывать.
– «Эх, лапти, да лапти, да лапти мои! Эх, лапти мои, лапти липовые! Вы не бойтесь ходитё, тятька новые сплетё. Эх, ну! Тьфу!» – задорно пропела я припев.
И пустилась в пляс.
«Ну, прямо у нас на концертах училища в актовом зале», – невольно подумала я, глядя на развеселившихся пританцовывающих японцев.
В этот момент в комнату заглянула госпожа Цутида и с изумлением воззрилась на наши танцы. Но тут же заулыбалась, видя, как довольны гости. Они смеялись и громко выражали восхищение.
«Интересно было бы напоить их в стельку и посмотреть, как они себя будут вести», – почему-то подумала я.
И не удержавшись, хихикнула, забыв, что на мне нет защитной маски белил. И тут же прикрыла рот ладонью. Госпожа Цутида строго на меня глянула, но при гостях замечание делать не стала. К тому же Митихиро не сводил с меня глаз.
«А этот япончик запал на меня», – мелькнула мысль.
И я улыбнулась ему. Он вновь смешно зарделся и потупил глаза.
Девушки остались с гостями, как я поняла, на ночь, а меня госпожа Цутида любезно подвезла до гостиницы.
– Что ж, – сказала она, – я довольна. Ты произвела фурор. И я готова заключить с тобой контракт. И уверена, что у «рашн» гейши Тати-ана очень большие перспективы.
– Я подумаю, – уклончиво ответила я, выходя из машины.
Она кивнула и уехала.
Я вошла в вестибюль и сразу увидела сидящего в кресле Антона. Он вскочил и радостно бросился ко мне.
– Где ты была? Я тебя обыскался! Ты почему телефон отключаешь? – забросал он меня вопросами.
– Я тебе что, жена? Или, может, твоя девушка? – раздраженно спросила я.
Он тут же потух, и мне стало его жаль.
– В гостях у тети была, – мягче сказала я. – На чайной церемонии. А там телефоны просят отключать, ты же знаешь. Чтобы ничто из внешнего мира не проникало за стены и не мешало созерцать гармонию, – торжественно произнесла я и рассмеялась.
Антон тоже рассмеялся и взял меня за руку. Мы поднялись в номер. Я сразу начала раздеваться, не обращая на него внимания. Побросав вещи на пол, скрылась в душе.
Ночь Антон провел у меня, несмотря на строгие правила для посетителей. Но гостиница была европейской, а ночной портье – итальянец Луиджо. И он уважал американские доллары.
Луна так ярко светит!
Столкнулся вдруг со мной
Слепец – и рассмеялся…
Антон встал ни свет ни заря и отправился на работу в ресторан. А я проспала до обеда под шорох вновь начавшегося дождя. А после полудня позвонила госпожа Цутида. Она сказала, что я не прошла еще один курс, обязательный
– Хорошо, – ответила я с недоумением.
– Если можешь, то приезжай сегодня, – сказала она напоследок.
И я поехала в Асакусу.
В комнате для занятий меня ждала юная на вид, но некрасивая девушка. Впечатление от ее приплюснутого широкого носа и чрезмерного худого бледного лица не могли исправить даже большие бархатисто-черные глаза с длинными подкрашенными ресницами. Она поздоровалась и сказала, что госпожа Цутида будет позже. Девушку звали Сайюри, и она оказалась преподавателем курса – даже не знаю, как назвать – что-то типа сексуального воспитания гейши.
Я прилежно достала тетрадь и приготовилась записывать, подумав, что вот это как раз всегда нелишне узнать подробнее. Сайюри прекрасно говорила на английском.
– В любовном искусстве, – начала она бесстрастным тоном, – мало что изменилось за последние века. Многие культуры, и особенно китайская, повлияли на формирование японского мировоззрения в этой важнейшей области жизни. Но, – неожиданно хихикнула Сайюри, – до переводов на наш язык трудов Зигмунда Фрейда мы понятия не имели о так называемых извращениях.
Я с любопытством посмотрела на нее. И тоже начала улыбаться от вида забавной гримасы на ее живом смышленом лице.
– Понимаешь, Таня, основной принцип у нас всегда был и остается по сей день, что в сексе возможно все без исключения, лишь бы это не нарушало гармонии, царящей между влюбленными. И если кому-то из партнеров не угодна самая обычная, так называемая у вас «миссионерская» поза, то это и будет извращением лишь на том основании, что нарушена гармония удовольствия. А если обоим доставляет удовольствие причинять физическую боль друг другу, то в чем тут ненормальность? Понимаешь?
Я молча кивнула, быстро записывая ее слова. У японцев и в этом была только одна их основная фишка: соблюдение внутренней и внешней гармонии.
– У вас есть анекдот, который, несмотря на внешнюю неуклюжесть, кажется мне точным и смешным одновременно.
– И какой? – с любопытством спросила я, переставая писать.
– «Гомосексуализм? Анальный секс? Групповой? Тоже мне извращения! Вот балет на льду и хоккей на траве – это извращения», – медленно процитировала она и задорно рассмеялась.
– Да, гармония тут точно нарушена, – поддержала я, смеясь вместе с ней.
– И для гейши важно тонко чувствовать и подстраиваться под мужчин любого типа, – продолжила Сайюри. – Полная совершенная гармония – вот основа как духовных, так и физических отношений с партнерами. И это, в принципе, не мешает знать любой женщине, а не только гейше, – добавила она и улыбнулась.
Потом последовала подробная лекция об особенностях секса с гейшей. Оказалось, что предпочтительно и сейчас гейше изъясняться с мужчиной древними и образными терминами. Совокупление, например, называть «умащиванием птички в гнезде», минет – «кручение стебелька», куннилингус – «поиск зернышка», поза сзади – «разрезание дыни», поза 69 – «бутон к бутону», предварительные ласки – «шелковая дрожь», взаимная мастурбация – «смешение росы», а оргазм – «лопающийся фрукт». Половые органы также имели свои названия: член – «нефритовый стебель», а влагалище – «яшмовые ворота».