Тайны Парижа. Том 2
Шрифт:
Молодой охотник в порыве увлечения пришпоривал лошадь и понесся сквозь чащу кустов, яростно трубя собакам, чтобы они гнались вовсю, как вдруг раздался выстрел; егерь круто остановил лошадь, которая взвилась чуть не на дыбы, и крикнул: «Сударь, вашего зверя убили!»
— А! Вот как! — в свою очередь крикнул Арман. — Да ведь это нахальство!
И молодой человек ударил лошадь и пустил ее в ту сторону, откуда послышался выстрел, решившись лично убедиться в справедливости слов егеря.
На расстоянии ста метров от леса какая-то амазонка прятала еще дымящийся пистолет в седельную сумку. Из этого пистолета она только что перед этим застрелила бедную козу, которая лежала тут же, в десяти шагах от нее.
Когда Арман выехал на равнину, собаки уже успели опередить его на несколько шагов и бросились на убитое животное. Амазонка, подскакав к ним, принялась разгонять собак хлыстом, несмотря на то, что они бросались на нее, и в то же время с неподражаемой грацией управляла лошадью ирландской породы.
При виде женщины гнев Армана сразу остыл, сменившись любопытством. Он подъехал к незнакомке и вдруг громко вскрикнул и пошатнулся на седле; сердце его забилось ускоренно. Женщина, убившая пистолетным выстрелом наповал дикую козу и совершенно одна находившаяся в пустынном и диком месте, была Дама в черной перчатке.
Она тоже узнала Армана. Но на этот раз женщина, так долго избегавшая его, так долго тщетно им разыскиваемая, не подумала бежать от него. Она неподвижно и спокойно поджидала Армана, направившегося к ней.
Юноша испытывал сильное волнение. Но это волнение вместо того, чтобы парализовать его силы, напротив, придало ему решимость, и он остановил лошадь в каких-нибудь двух шагах от амазонки. Тоща он поклонился ей и пробормотал только одно слово: «Наконец-то!»
В слове этом слышалось: «Наконец я снова встретил вас, после того как уже думал, что потерял вас навсегда… Наконец я получу разрешение загадки, олицетворением которой являетесь вы… Наконец я узнаю все, и вы должны будете объяснить мне, зачем вы скрылись перед свиданием, которое назначили мне сами неделю назад».
Без сомнения, Дама в черной перчатке угадала все, что Арман хотел выразить одним словом. Быть может, она решилась даже пойти навстречу тем объяснениям, которые молодой человек мог потребовать у нее. Она встретила его улыбкой… улыбкой, полной очарования, полудружественной и полунасмешливой, которая обезоружила бы самого рассерженного человека, если влюбленный когда-либо бывает таковым.
— Вот как, милостивый государь, — проговорила она. — Мне, право, кажется, что сама судьба принимает участие и хочет рушить все преграды между нами.
— Сударыня, — прошептал Арман.
— Мы встречаемся
— Ах, — с живостью перебил ее Арман, — вы не откажете мне в просьбе объяснить мне ваше странное поведение…
— Нет, — сказала она. — Вы последовали за мной в мое последнее убежище, и я сознаюсь, что мне трудно бежать теперь от вас. Но все же, — прибавила она, — согласитесь, что не перед вашим егерем нам…
Арман обернулся, собираясь отослать своего спутника.
— Нет, не надо… — шепнула она, — до вечера.
— Но… где?
— Вы знаете скалы?
— Которые тянутся вдоль берега на протяжении шести верст?
— Значит, вы знаете и тропу таможенного досмотрщика?
— Еще бы!
— Сегодня, — продолжала она, — в десять часов вечера, пойдите по тропинке, которая спускается со скалы к берегу моря, войдите в пещеру, проходящую через всю гору, и ждите…
— Боже мой! — прошептал молодой человек, вдруг охваченный сомнением. — Неужели вы меня еще раз обманете?
— Я обману вас?..
— Да, назначив мне свидание, на которое вы не придете. Амазонка молчала. Бе шею обвивала золотая цепь с коралловым фермуаром. На ней висел медальон, в котором хранился локон белокурых волос. Она сняла с шеи цепь.
— Возьмите, — произнесла она, — все царские сокровища нейдут для меня в сравнение с этой цепью и медальоном. Возьмите, вы вернете их мне сегодня вечером.
И она протянула цепочку Арману.
— Неужели, — спросила она, — вы сомневаетесь еще и теперь?
— Нет, — ответил Арман, жестом благородного негодования отстраняя от себя цепочку.
— Если вы верите мне, — продолжала она, — то приходите, и вы узнаете, отчего я избегаю вас.
Она повернула лошадь и хотела было уехать.
— До свидания, — проговорила она, — до вечера!
Но почти в ту же минуту амазонка вернулась обратно и сказала:
— Еще одно слово.
— Говорите, — прошептал Арман, с восхищением любуясь ею и чувствуя, как его сердце трепещет от радости.
— Вы знаете, — с улыбкой продолжала она, — человек,
который хоть раз осмелился выказать свое недоверие женщине, страшно теряет в ее глазах.
— Ах, сударыня…
— Вы провинились, но, так и быть, я прощаю вам; зато если вы в другой раз не поверите мне — все пропало для вас.
— О, — воскликнул он, — я верю вам!..
— Верьте и повинуйтесь…
— Что прикажете мне сделать?
— Во-первых, не следовать за мною, не стараться узнать, ни куда я еду, ни кто я… до тех пор, пока мне самой не заблагорассудится открыть вам это.
— Клянусь вам в этом.